Биография
Александр Трифонович Твардовский родился в 1910 году на хуторе Загорье рядом с деревней Сельцо на Смоленщине в семье кузнеца. Его отец Т.Г. Твардовский владел куском земли, однако семья постоянно нуждалась, «жили скудно и трудно». Писать стихи Твардовский начал еще в детстве. В 1924 году он начал посылать заметки о проблемах села в смоленские газеты, вскоре в газете «Смоленская деревня» появилось первое напечатанное стихотворение поэта «Новая изба». В 1928 году, собрав около десятка своих стихов, Твардовский отправился в Смоленск к М.В. Исаковскому, который работал редактором газеты «Рабочий путь». Исаковский открыл молодому талантливому автору дорогу в большую поэзию.
Самый значительный период в литературной судьбе, по признанию самого А.Т. Твардовского, пришелся на 1930-1936 годы. Это было время, когда происходила коренная перестройка деревни на основе коллективизации. Поэт поступает в Педагогический институт. Успешно окончив второй курс, переходит доучиваться в Московский институт истории, философии и литературы (МИФЛИ). В эти годы были написаны и опубликованы первые поэмы Твардовского «Путь к социализму» (1931) и «Страна Муравия» (1934-1936), где он изобразил коллективизацию и утопические мечты о «новой» деревне. Именно «Страну Муравию» Твардовский считает своим становлением как литератора.
Осенью 1939 года Твардовский был призван в ряды Красной Армии и участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию. Потом в качестве спецкорреспондента фронтовой газеты участвовал в Советско-финской войне.
Всю Великую Отечественную войну Твардовский был на фронте. В 1941-1942 годах работал в редакции газеты Юго-Западного фронта «Красная Армия», затем – в газете 3-го Белорусского фронта «Красноармейская правда». В годы ВОВ поэт создает свою самую знаменитую поэму «Василий Тёркин». Вот что пишет сам Твардовский в автобиографии: «Книга про бойца» в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения. «Тёркин» был для меня во взаимоотношениях поэта с его читателем – воюющим советским человеком – моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю». Победу Твардовский встретил в Тапиау Восточной Пруссии (сейчас Гвардейск Калининградской области), и тогда же на одном дыхании написал последнюю главу своей поэмы, ставшей атрибутом фронтовой жизни.
В 1946 году написана поэма «Дом у дороги», посвященная первым трагическим месяцам Великой Отечественной. В 1950 году Твардовского назначают главным редактором журнала «Новый мир», который сразу стал средоточием самой талантливой и прогрессивной литературы Советского Союза. В 1963 году Твардовский печатает повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Публикация стоила поэту много сил и труда. С 1964 по 1969 годы журнал переживает нелегкие времена, Твардовского преследуют, травят, ставят в вину публикацию сенсационной повести Солженицына. В 1969 году редколлегию «Нового мира» разгоняют.
Вскоре после разгрома журнала у Твардовского обнаружился рак легких. 18 декабря 1971 года поэта не стало.
Пребывание в Восточной Пруссии
В 2010 году исполнилось 100 лет со дня рождения Александра Трифоновича Твардовского. Судьба поэта тесно связана с историей нашего края. Он прошел всю войну как спецкорреспондент самых популярных фронтовых газет – «Красная Армия» и «Красноармейская правда». Закончил войну в звании подполковника, награжден орденами Отечественной войны I и II степени, а также орденом Красной Звезды. Весть о Победе встретил в Тапиау (сейчас Гвардейск Калининградской области) Восточной Пруссии, куда поэт вошел в составе 3-го Белорусского фронта. Под впечатлением от этого события буквально за один день написал последнюю главу «Василия Тёркина».
Товарищ Твардовского по фронту и сотрудничеству в газете, автор романов «Высота», «Охота к перемене мест», «Земля, до востребования» Евгений Воробьев вспоминает: «Мне довелось вместе с ним в первые часы пересечь границу Восточной Пруссии перед городом Ширвиндтом (сейчас пос. Кутузово Краснознаменского района). Речка Шешупа с неподвижной пепельной водой. В низком, задымленном небе над Ширвиндтом смутно виднелся далекий шпиль – то ли кирха, то ли городская ратуша. Свежеотесанный черно-белый столб с надписью «Германия» в первые же часы был испещрен автографами. В дело пошли и уголек, и кинжал, и штык, и чернильный карандаш. Все торопились проехать через границу, воочию увидеть фашистское логово. А Твардовскому хотелось подольше постоять у пограничного столба, поглядеть, как бойцы переходят, переезжают через границу. Настороженно вглядывались вперед – доведется ли нам вернуться на родину?»
Список использованной литературы:
- Аркашев В.И. Дорогами Василия Теркина (страницы из фронтовой жизни А.Т. Твардовского). – Минск: Беларусь, 1985.
- Воспоминания о Твардовском. – М.: Советский писатель, 1982.
- Казаченок П.П. Голоса памяти. – Калининград: Калининградская правда, 2005.
- Карапетьян Е., Кравченко Ю. Фейерверк над Тапиау // Краеведческий альманах «Отечество». 2006. №4. С. 6 – 9.
- Кондратович А. Александр Твардовский: Поэзия и личность. – М.: Художественная литература, 1985.
- Кравченко Ю., Сухинина В. Он в свою ходил атаку (К 100-летию А.Т. Твардовского) // Краеведческий альманах «Отечество». 2010. №8. С. 139-141.
- Кто был кто в Великой Отечественной войне 1941-1945: Краткий справочник / Под ред. О.А. Ржешевского. – М.: Республика, 1993.
- Трифоныч (От редакции) // Параллели. 2010. №8. С. 30-31.
Автобиография
Родился я в Смоленщине, в 1910 году, на "хуторе пустоши Столпово", как назывался в бумагах клочок земли, приобретенный моим отцом, Трифоном Гордеевичем Твардовским, через Поземельный крестьянский банк с выплатой в рассрочку. Земля эта – десять с небольшим десятин – вся в мелких болотцах – "оборках", как у нас их называли, – и вся заросшая лозняком, ельником, березкой, была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. И нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, подзолистой, скупой и недоброй, но нашей земле, – нашему "имению", как в шутку и не в шутку называл он свой хутор. Местность эта была довольно дикая, в стороне от дорог, и отец, замечательный мастер кузнечного дела, вскоре закрыл кузницу, решив жить с земли. Но ему то и дело приходилось обращаться к молотку: арендовать в отходе чужой горн и наковальню, работая исполу.
В жизни нашей семьи бывали изредка просветы относительно достатка, но вообще жилось скудно и трудно и, может быть, тем труднее, что наша фамилия в обычном обиходе снабжалась еще шутливо-благожелательным или ироническим добавлением "пан", как бы обязывая отца тянуться изо всех сил, чтобы хоть сколько-нибудь оправдать ее. Между прочим, он ходил в шляпе, что в нашей местности было странностью и даже некоторым вызовом, и нам, детям, не позволял носить лаптей, хотя из-за этого случалось бегать босиком до глубокой осени. Вообще многое в нашем быту было "не как у людей".
Отец был человеком грамотным и даже начитанным по-деревенски. Книга не являлась редкостью в нашем домашнем обиходе. Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению вслух какой-либо книги. Первое мое знакомство с "Полтавой" и "Дубровским" Пушкина, "Тарасом Бульбой" Гоголя, популярнейшими стихотворениями Лермонтова, Некрасова, А. К. Толстого, Никитина произошло таким именно образом. Отец и на память знал много стихов: "Бородино", "Князя Курбского", чуть ли не всего ершовского "Конька-Горбунка". Кроме того, он любил и умел петь, – смолоду даже отличался в церковном хоре. Обнаружив, что слова общеизвестной "Коробушки" только малая часть "Коробейников" Некрасова, он певал при случае целиком всю эту поэму.
Мать моя, Мария Митрофановна, была всегда очень впечатлительна и чутка ко многому, что находилось вне практических, житейских интересов крестьянского двора, хлопот и забот хозяйки в большой многодетной семье. Ее до слез трогал звук пастушьей трубы где-нибудь вдалеке за нашими хуторскими кустами и болотцами или отголосок песни с далеких деревенских полей, или, например, запах первого молодого сена, вид какого-нибудь одинокого деревца и т. п.
Стихи писать я начал до овладения первоначальной грамотой. Хорошо помню, что первое мое стихотворение, обличающее моих сверстников, разорителей птичьих гнезд, я пытался записать, еще не зная всех букв алфавита и, конечно, не имея понятия о правилах стихосложения. Там не было ни лада, ни ряда, – ничего от стиха, но я отчетливо помню, что было страстное, горячее до сердцебиения желание всего этого, – и лада, и ряда, и музыки, – желание родить их на свет и немедленно, – чувство, сопутствующее и доныне всякому замыслу. Что стихи можно сочинять самому, я понял из того, что гостивший у нас в голодное время летом дальний наш городской родственник по материнской линии, хромой гимназист, как-то прочел по просьбе отца стихи собственного сочинения "Осень":
Листья давно облетели,
И голые сучья торчат...
Строки эти, помню, потрясли меня тогда своей выразительностью: "голые сучья" – это было так просто, обыкновенные слова, которые говорятся всеми, но это были стихи, звучащие, как из книги.
С того времени я и пишу. Из первых стихов, внушивших мне какую-то уверенность в способности к этому делу, помню строчки, написанные, как видно, под влиянием пушкинского "Вурдалака":
Раз я позднею порой
Шел от Вознова домой.
Трусоват я был немного,
И страшна была дорога:
На лужайке меж ракит
Шупень старый был убит...
Речь шла об одинокой могиле на середине пути от деревни Ковалево, где жил наш родственник Михайло Вознов. Похоронен в ней был некто Шупень, убитый когда-то на том месте. И хотя никаких ракит там поблизости не было, никто из домашних не попрекнул меня этой неточностью: зато было складно.
По-разному благосклонно и по-разному с тревогой относились мои родители к тому, что я стал сочинять стихи. Отцу это было лестно, но из книг он знал, что писательство не сулит больших выгод, что писатели бывают и не знаменитые, безденежные, живущие на чердаках и голодающие. Мать, видя мою приверженность к таким необычным занятиям, чуяла в ней некую печальную предназначенность моей судьбы и жалела меня.
Лет тринадцати я как-то показал мои стихи одному молодому учителю. Ничуть не шутя, он сказал, что так теперь писать не годится: все у меня до слова понятно, а нужно, чтобы ни с какого конца нельзя было понять, что и про что в стихах написано, таковы современные литературные требования. Он показал мне журналы с некоторыми образцами тогдашней - начала двадцатых годов - поэзии. Какое-то время я упорно добивался в своих стихах непонятности. Это долго не удавалось мне, и я пережил тогда, пожалуй, первое по времени горькое сомнение в своих способностях. Помнится, я, наконец, написал что-то уж настолько непонятное ни с какого конца, что ни одной строчки вспомнить не могу оттуда и не знаю даже, о чем там шла речь. Помню лишь факт написания чего-то такого.
Летом 1924 года я начал посылать небольшие заметки в редакции смоленских газет. Писал о неисправных мостах, о комсомольских субботниках, о злоупотреблениях местных властей и т. п. Изредка заметки печатались. Это делало меня, рядового сельского комсомольца, в глазах моих сверстников и вообще окрестных жителей лицом значительным. Ко мне обращались с жалобами, с предложениями написать о том-то и том-то, "протянуть" такого-то в газете... Потом я отважился послать и стихи. В газете "Смоленская деревня" появилось мое первое напечатанное стихотворение "Новая изба". Начиналось оно так:
Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживем мы с весною
Здесь на новый, советский лад.
После этого я, собрав с десяток стихотворений, отправился в Смоленск к М. В. Исаковскому, работавшему там в редакции газеты "Рабочий путь". Принял он меня приветливо, отобрал часть стихотворений, вызвал художника, который зарисовал меня, и вскоре в деревню пришла газета со стихами и портретом "селькора-поэта А. Твардовского".
М. Исаковскому, земляку, а впоследствии другу, я очень многим обязан в своем развитии. Он единственный из советских поэтов, чье непосредственное влияние на меня я всегда признаю и считаю, что оно было благотворным для меня. В стихах своего земляка я увидел, что предметом поэзии может и должна быть окружающая меня жизнь советской деревни, наша непритязательная смоленская природа, собственный мой мир впечатлений, чувств, душевных привязанностей. Пример его поэзии обратил меня в моих юношеских опытах к существенной объективной теме, к стремлению рассказывать и говорить в стихах о чем-то интересном не только для меня, но и для тех простых, не искушенных в литературном отношении людей, среди которых я продолжал жить. Ко всему этому, конечно, необходима оговорка, что писал я тогда очень плохо, беспомощно ученически, подражательно.
В развитии и росте моего литературного поколения было, мне кажется, самым трудным и для многих губительным то, что мы, втягиваясь в литературную работу, ее специфические интересы, выступая в печати и даже становясь, очень рано, профессиональными литераторами, оставались людьми без сколько-нибудь серьезной общей культуры, без образования. Поверхностная начитанность, некоторая осведомленность в "малых секретах" ремесла питала в нас опасные иллюзии.
Обучение мое прервалось по существу с окончанием сельской школы. Годы, назначенные для нормальной и последовательной учебы, ушли. Восемнадцатилетним парнем я пришел в Смоленск, где не мог долго устроиться не только на учебу, но даже на работу, – по тем временам это было еще не легко, тем более что специальности у меня никакой не было. Поневоле пришлось принимать за источник существования грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций. Я и тогда понимал незавидность такого положения, но отступать было некуда, – в деревню я вернуться не мог, а молодость позволяла видеть впереди в недалеком будущем только хорошее.
Когда в московском журнале "Октябрь" напечатали мои стихи и кто-то где-то отметил их в критике, я заявился в Москву. Но получилось примерно то же самое, что со Смоленском. Меня изредка печатали, кто-то одобрял мои опыты, поддерживал ребяческие надежды, но зарабатывал я не намного больше, чем в Смоленске, и жил по углам, койкам, слонялся по редакциям, и меня все заметнее относило куда-то в сторону от прямого и трудного пути настоящей учебы, настоящей жизни. Зимой тридцатого года я вернулся в Смоленск и прожил там лет шесть-семь до появления в печати поэмы "Страна Муравия".
Период этот – самый решающий и значительный в моей литературной судьбе. Это были годы великого переустройства деревни на основе коллективизации, и это время явилось для меня тем же, чем для более старшего поколения – Октябрьская революция и гражданская война. Все то, что происходило тогда в деревне, касалось меня самым ближайшим образом в житейском, общественном, морально-этическом смысле. Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением. В Смоленске я, наконец, принялся за нормальное учение. С помощью добрых людей поступил я в Педагогический институт без приемных испытаний, но с обязательством сдать в первый же год все необходимые предметы за среднюю школу, в которой я не учился. Мне удалось в первый же год выровняться с моими однокурсниками, успешно закончить второй курс, с третьего я ушел по сложившимся обстоятельствам и доучивался уже в Московском историко-философском институте, куда поступил осенью тридцать шестого года.
Эти годы учебы и работы в Смоленске навсегда отмечены для меня высоким душевным подъемом. Никаким сравнением я не мог бы преувеличить испытанную тогда впервые радость приобщения к миру идей и образов, открывшихся мне со страниц книг, о существовании которых я ранее не имел понятия. Но, может быть, все это было бы для меня "прохождением" институтской программы, если бы одновременно меня не захватил всего целиком другой мир – реальный нынешний мир потрясений, борьбы, перемен, происходивших в те годы в деревне. Отрываясь от книг и учебы, я ездил в колхозы в качестве корреспондента областных редакций, вникал со страстью во все, что составляло собою новый, впервые складывающийся строй сельской жизни, писал газетные статьи и вел всякие записи, за каждой поездкой отмечая для себя то новое, что открылось мне в сложном и величественном процессе переустройства деревни.
Около этого времени я совсем разучился писать стихи, как писал их прежде, пережил крайнее отвращение к "стихотворству" – составлению строк определенного размера с обязательным набором эпитетов, подыскиванием редких рифм и ассонансов, попаданием в известный, принятый в тогдашнем поэтическом обиходе тон.
Моя поэма "Путь к социализму", озаглавленная так по названию колхоза, о котором шла речь, была сознательной попыткой говорить в стихах обычными для разговорного, делового, отнюдь не "поэтического" обихода словами:
В одной из комнат бывшего барского дома
Насыпан по самые окна овес.
Окна побиты еще во время погрома
И щитами завешаны из соломы,
Чтобы овес не пророс
От солнца и сырости в помещеньи.
На общем хранится зерно попеченьи.
Поэма, выпущенная в 1931 году издательством "Молодая гвардия" отдельной книжкой, встречена была в печати положительно, но я не мог не почувствовать сам, что такие стихи – езда со спущенными вожжами – утрата ритмической дисциплины стиха, проще говоря, проза. Но и вернуться к стихам в прежнем, привычном духе я уже не мог. Новые возможности погрезились мне в организации стиха из его элементов, входящих в живую речь, – из оборотов и ритмов пословицы, поговорки, присказки. Вторая моя поэма "Вступление", вышедшая в Смоленске в 1933 году, была данью таким именно односторонним поискам "естественности" стиха:
Жил на свете Федот,
Был про него анекдот:
– Федот, каков умолот?
– Как и прошлый год.
– А каков укос?
– Чуть не целый воз.
– А как насчет сала?
– Кошка украла...
По материалу, содержанию, даже намечавшимся в общих чертах образам обе эти поэмы предваряли "Страну Муравию", написанную в 1934–1936 годах. Но для этой новой моей вещи я должен был на собственном трудном опыте разувериться в возможности стиха, который утрачивает свои основные природные начала: музыкально-песенную основу, энергию выражения, особую эмоциональную окрашенность.
Пристальное знакомство с образцами большой отечественной и мировой поэзии и прозы подарило мне еще такое "открытие", как законность условности в изображении действительности средствами искусства. Условность хотя бы фантастического сюжета, преувеличение и смещение деталей живого мира в художественном произведении перестали мне казаться пережиточными моментами искусства, противоречащими реализму изображения. А то, что я носил в душе наблюденное и добытое из жизни мною лично, гнало меня к новой работе, к новым поискам. То, что я знаю о жизни,- казалось мне тогда,- я знаю лучше, подробней и достоверней всех живущих на свете, и я должен об этом рассказать. Я до сих пор считаю такое чувство не только законным, но и обязательным в осуществлении всякого серьезного замысла.
Со "Страны Муравии", встретившей одобрительный прием у читателя и критики, я начинаю счет своим писаниям, которые могут характеризовать меня как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной значительных перемен и в моей личной жизни. Я переехал в Москву; в 1938 году вступил в ряды ВКП(б); в 1939 году окончил Московский историко-философский институт (МИФЛИ) по отделению языка и литературы.
Осенью 1939 года я был призван в ряды РККА и участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию. По окончании похода я был уволен в запас, но вскоре вновь призван и, уже в офицерском звании, но в той же должности спецкорреспондента военной газеты, участвовал в войне с Финляндией. Месяцы фронтовой работы в условиях суровой зимы сорокового года в какой-то мере предварили для меня собственно военные впечатления Великой Отечественной войны. А мое участие в создании фельетонного персонажа "Васи Теркина" в газете "На страже родины" (ЛВО) – это по существу начало моей основной литературной работы в годы Отечественной войны 1941–1945 годов. Но дело в том, что глубина всенародно-исторического бедствия и всенародно-исторического подвига в Отечественной войне с первых дней отличили ее от каких бы то ни было иных войн и тем более военных кампаний.
"Книга про бойца" , каково бы ни было ее собственно литературное значение, в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения. "Теркин" был для меня во взаимоотношениях поэта с его читателем – воюющим советским человеком – моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю. Впрочем, все это, мне кажется, более удачно выражено в заключительной главе самой книги.
Почти одновременно с "Теркиным" я начал еще на войне писать, но закончил уже после войны – лирическую хронику "Дом у дороги". Тема ее – война, но с иной стороны, чем в "Теркине". Эпиграфом этой книги могли бы быть строки, взятые из нее же:
Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем...
Всегда наряду со стихами я писал прозу - корреспонденции, очерки, рассказы, выпустил даже еще до "Муравии" нечто вроде небольшой повести – "Дневник председателя колхоза" – результат моих деревенских записей "для себя". В 1947 году опубликовал книгу очерков и рассказов под общим заглавием "Родина и чужбина".
Последние годы писал мало, напечатал с десяток стихотворений, несколько очерков и статей. Совершил ряд поездок в составе различных культурных делегаций за границу, – побывал в Болгарии, Албании, Польше, Демократической Германии и в Норвегии. Ездил и по родной стране в командировки на Урал, в Забайкалье и на Дальний Восток. Впечатления этих поездок должны составить материал моих новых работ в стихах и прозе.
В 1947 году был избран депутатом Верховного Совета РСФСР по Вязниковскому округу Владимирской области; в 1951 – по Нижнедевицкому Воронежской области.
С начала 1950 года работаю главным редактором журнала "Новый мир".
В 1910 году в крестьянской семье родился русский писатель и поэт Александр Трифонович Твардовский. Его отец был кузнецом. Мать родилась в семье землевладельца, проживавшего на окраинах страны и оберегавшего её границы. Брат Иван впоследствии стал литератором. Родители были грамотными людьми. В их доме было много книг, поэтому любовь к литературе у Александра Трифоновича проснулась в раннем детстве. Обучался он в обычной деревенской школе. Свои первые стихи, которые отправлял в местные печатные издания, написал в подростковом возрасте.
Благодаря стараниям главного редактора М. Исаковского в газете «Рабочий путь» они были напечатаны. Утопические идеи о коллективизации и раскулачивании были высказаны Твардовским в произведениях "Страна Муравия", "Путь к социализму". В 1939 году Твардовский призывается в ряды Красной армии. В годы войны с Финляндией он трудится военным корреспондентом. Затем продолжает работу в воронежской фронтовой газете «Красная Армия». В это время была написана поэма «Василий Тёркин», «Фронтовая хроника».
За повесть «Василий Тёркин» награждён Орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степени. Далее были написаны произведения «Дом у дороги», "Родина и чужбина». "За далью даль». Книга «По праву памяти» была автобиографической, но оказалась под запретом. После того, как в 1987 году её всё-таки опубликовали, отношения Александра Трифоновича с руководством государства осложнились. Вплоть до 1970 года он - главный редактор журнала «Новая жизнь». Благодаря ему печатались такие авторы, как Солженицын, Ахматова, Троепольский, Бунин и другие. После ухода в отставку Никиты Хрущева, Александру Трифоновичу пришлось расстаться с журналом. Твардовского не стало 18 декабря 1971 года. Захоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
5, 7, 8, 9 класс
Биография Твардовского интересные факты
Летом 1910 года на небольшом хуторе недалеко от Смоленска в семье Трифона Гордеевича и Марии Митрофановны Твардовских появился на свет мальчик, которого назвали Александром. Всего у родителей было несколько детей: самый старший, Константин, родился в 1908 году, а самый младший, Василий – в 1922. Как и в любой другой большой крестьянской семье того времени, все дети помогали родителям в тяжелой работе по хозяйству, также все вместе обучались грамоте. Отец семейства был образованным человеком, почти каждый вечер в доме Твардовских собирались жители близлежащих сел и деревень. Здесь читались произведения русских писателей, таких как Толстой, Тургенев, Пушкин, Лермонтов, Некрасов… Возможно, именно поэтому будущий писатель стал сочинять стихи раньше, чем научился писать.
Началом творческой Александра Твардовского принято считать 1925 год, когда в одной из местных газет появилось его первое стихотворное произведение под названием «Новая изба», хотя еще с 14 лет он стал отсылать в газеты статьи и заметки о сельской жизни. Вскоре после этого состоялось знакомство молодого писателя с Михаилом Исаковским, который на долгие годы стал его другом и наставником.
В 1928 году 17-летним юношей селькор Александр Твардовский, покинув семью, перебирается в Смоленск, что спасло его от высылки вместе со всей семьей за Урал после раскулачивания. В Смоленске он некоторое время работает внештатным корреспондентом одной из местных газет, называвшейся «Рабочий путь». В это же время знакомится со своей будущей женой – Марией, с которой проживет вместе более 40 лет. В 1936 году, не окончив Смоленского пединститута переводится на 3-й курс МИФЛИ. До переезда в столицу в различных смоленских газетах были напечатаны порядка 130 произведений Твардовского. Среди них было и его первое большое произведение «Путь к социализму». Однако первым серьезным литературным успехом писателя стала написанная в 1936 году поэма «Страна Муравия» – произведение, прославляющее коллективизацию и колхозы.
После окончания института Твардовского призывают в армию. Начиная с 1939 года, он служит спецкором газеты «На страже Родины» в Ленинградском военном округе, а с началом Великой Отечественной войны молодой корреспондент был командирован на Юго-Западный фронт в газету «Красная Армия», где дважды ему едва удается избежать окружения и плена. Летом 1942 года писатель был переведен на Западный фронт для работы в редакции «Красноармейской правды». Именно в этот период появляются первые главы «Василия Теркина». Работать над этой поэмой автор начал еще во время Советско-Финской войны. На тот же период времени приходится и начало работы над другим большим произведением – «Дом у дороги».
После окончания войны Твардовский работает, с перерывом в несколько лет, главным редактором «Нового мира», журнала, где печатались многие писатели периода «оттепели». Выходят в свет его новые поэмы: «По праву памяти», «За далью – даль», стихотворения: «Космонавту», «Та кровь, что пролита недаром», цикл стихов «Памяти матери». Известен Александр Трифонович также как прозаик и критик, стоит упомянуть его книгу о войне «Родина и чужбина», а также работы и статьи, посвященные творчеству Исаковского, Бунина и Маршака…
Как главный редактор одного из центральных советских литературных изданий, Александр Трифонович долгие годы вел острую полемику с редактором журнала «Октябрь» Всеволодом Кочетовым, имевшего связи в высшем руководстве страны. В 1970 году, под давлением Главлита, Твардовский вынужден оставить пост главного редактора и уйти из «Нового мира». Это тяжело сказалось на здоровье писателя, он переносит инсульт, к тому же врачи обнаруживают у него рак легких тяжелой стадии. В начале зимы 1971 года, писатель умирает.
5, 7, 8, 9 класс по датам
Твардовский краткая биография и его жизнь
Александр Трифонович Твардовский – знаменитый писатель, выдающийся человек советских времен, обладатель множества премий и наград.
Детские годы
Родился 8 июня 1910 года в простой крестьянской семье. Отец был известным кузнецом. Обучался будущий писатель в обыкновенной сельской школе, а любовь к литературе маленькому Александру привил отец, который всерьёз увлекался литературой и читал вслух многих известных авторов. Помимо Александра в семье воспитывался и еще один сын – Иван, который впоследствии также связал свою жизнь с литературой и стал писателем.
Творческий путь
Первые стихи написаны юным дарованием еще в четырнадцатилетнем возрасте. Первая объемная поэма, получившая широкое признание читателей, выпустилась в 1936 году.
Образование Твардовского охватывало предметы гуманитарного цикла, так он учился в педагогическом институте, а затем в институте философии, литературы и истории.
Большой успех и известность принесла Твардовскому поэма «Василий Тёркин» о русском воине-герое, солдате Великой Отечественной войны. Отличительной чертой поэмы является точность, простота и при этом экспрессивность и быстрая смена событий. Это произведение по праву считается главным в творчестве писателя.
В творчестве Твардовского большое место занимают также послевоенные поэмы, стихотворения и рассказы. Отдельное место в биографии Твардовского занимает роль главного редактора журнала «Новый мир». К этому делу он относился со всей душой.
Семья
О семье Твардовского известно немногое - жена – Мария Горелова, две дочери – Ольга и Валентина.
Память
Жизнь писателя закончилась в декабре 1970 года. Именем Твардовского названы улицы во многих городах России. Открыт музей – усадьба, установлен памятник. В честь писателя издан художественный конверт.
5, 11 класс
Интересные факты и даты из жизни
Валентина Александровна, фамилия Твардовский польская?
- Да, это остатки мелкой польской шляхты, осевшей в Приднепровье. То же самое и по материнской линии - обедневший дворянский род Плескачевских.
- Известно, что отец поэта, Трифон Гордеевич, был человеком незаурядным.
- Он занимался сельским хозяйством. Купил 12 десятин болотистой смоленской земли у помещика Нахимова, потомка знаменитого адмирала, и сам привел все в порядок: выкорчевал пни, кустарники, распахал, развел образцовый сад.
- Вы родились в 1931 году…
- Да. А Трифона Гордеевича как раз в этом году отправили в ссылку.
- Но ведь он не сопротивлялся вступлению в колхоз, не был кулаком. Просто его семью обложили налогом, который невозможно платить. Так?
- Отец считал, что причиной раскулачивания послужил новый большой дом, который Трифон Гордеевич купил по дешевке (бывший владелец хотел поскорее удрать из деревни) уже после ухода в 1928 году Александра Трифоновича из родительской семьи. А еще мой дед с односельчанами держался на расстоянии: например, гордо ходил в шляпе, а это вызывало их сильное недовольство.
В тот момент, когда семью сослали, ваш отец уже жил в Смоленске, потому что чувствовал свое призвание к литературе и не хотел крестьянствовать?
- Он стремился учиться прежде всего. Но уехал еще и потому, что не сложились отношения с отцом. Тот был очень крутого нрава и не избегал рукоприкладства.
- Твардовский почти сразу женился, хотя сам еще твердо на ногах не стоял…
- Да, поэтому Трифон Гордеевич и вся семья были против брака.
- Но ведь он ушел из дома и мог их не спрашивать?
- Он и не спрашивал, но, конечно, сообщил родным. Они долго мою маму не признавали. Но и мамина мама, Ирина Евдокимовна, тоже присматривалась к зятю, не понимая, чем он занимается. Мама вышла за папу в 30-м и всю свою жизнь посвятила ему: была секретарем, машинисткой, курьером, медсестрой. В нашем доме никогда не было прислуги - все делала мама.
Как они с отцом познакомились?
- Она училась на филфаке в педвузе. Ходила на все литературные встречи и диспуты. А он, конечно, был там тоже. Не приметить друг друга они не могли.
- Твардовский говорил, что у Марии были красивые глаза и зубы, а курносый носик он ей простил.
- Да, это папины слова. Только не зубы, а улыбка, открывавшая красивые зубы. Нос-то у мамы, конечно, был обычный для Смоленской губернии. Зато необычное сочетание - каштановые волосы и ярко-голубые глаза. Их отец называл глазищами.
- Родители бедно, наверное, жить начинали?
- Не просто бедно, а им даже негде было жить! Поэтому меня отдали бабушке. А сами то снимали углы, то ютились у знакомых. Так продолжалось до 1934 года, пока папа комнату не получил. Твардовский работал селькором в газете, ездил по деревням, а потом еще устроился в журнал «Западная область».
- В Смоленске молодого поэта травили. А кто именно?
- Братья-писатели. Потому что, когда Твардовский появился там, очень многих раздражал своим независимым нравом, талантом. И в 1930 году его исключили из Смоленской писательской организации.
Проклятый тиф
Ваш дед и его сыновья бежали из ссылки. Их ловили, возвращали, они снова бежали.
- Когда их выслали, Александр Трифонович тут же отправился в Смоленский обком и стал доказывать, что они не кулаки. И вот представьте: вы хлопочете за родителей, а вам говорят: «Это великие перемены. Выбирайте между папой и мамой или революцией». Это у него в дневнике записано буквально. Что он, комсомолец, должен был сказать секретарю обкома: «Мне плевать на революцию»? И что было бы, если бы он пошел вместе с ними в ссылку? Кто бы их спас тогда? Ведь это успех поэмы «Страна Муравия» дал возможность с помощью Александра Фадеева вызволить их, и они вернулись в 1936 году в Смоленск. Но самое главное - поэма «Страна Муравия» понравилась Сталину. Это Твардовского спасло, потому что на него уже завели дело, как на сына кулака.
Александр Трифонович ведь прервал переписку с семьей и не знал, что они в бегах?
- Какая могла быть переписка со ссыльными? Вы что, в упрек ему это ставите? Вы только вспомните, что, если бы не он, они бы там и остались.
- До переезда в Москву вы так и жили с бабушкой?
- Да. Отец же, попав в столицу, поначалу поселился в общежитии. А мама, после того как Александр Трифонович свою комнату в Смоленске отдал, вернулась в коммуналку к бабушке уже с двумя детьми, потому что в 37-м родился сын Сашенька. Лето 1938 года родители провели под Смоленском, в деревне дом снимали, и решили оставить полуторагодовалого малыша у бабушки. Там мой братик заболел дифтеритом и умер.
Как же родители пережили это?
- Это была незаживающая рана до самых их последних дней. Потом, в 1941 году, родилась Оля. И мама с двумя детьми поехала в эвакуацию. А отец на второй день войны получил назначение на Юго-Западный фронт корреспондентом. Редакция отступала вместе с армией. Сколько погибло его товарищей… Крымов, известный до войны писатель, а потом Гайдар, с которым отец сблизился перед самой войной.
Смертельный удар
Вы были уже взрослой, когда прошел ХХ съезд партии и был разоблачен культ личности Сталина, потом разгром «Нового мира», когда Твардовского за продолжение «Теркина на том свете» уволили с поста редактора. Как в ваших глазах это все выглядело?
- Было два разгрома «Нового мира». В 1954 году отца сняли с поста главного редактора, в 58-м вернули, а в 71-м он сложил полномочия сам. Как только ему предложили в редколлегию двух членов, совершенно чуждых ему по идейно-эстетическим взглядам, так он сразу ушел в знак протеста. Это невозможно рассказать! Человек вложил все в этот журнал, отодвинул свое творчество в сторону, открыл множество талантов. Шестнадцать лет жизни отец отдал своему детищу.
- Вы считаете, то, что ему пришлось покинуть журнал, ускорило его уход из жизни?
- Да. Отец заболел (раком легких, метастазы поразили мозг. - Н. К.), болел долго и мучительно.
- Кто из друзей поддерживал Твардовского в трудные дни?
- Авторы «Нового мира» приходили, когда бывали в Москве: Астафьев, Белов, Абрамов. А некоторые - Трифонов, Бек например - сразу пошли печататься к новому редактору. И это сделало незаметным для широкого читателя, что и хотели власти, разгром журнала. Нигде ведь не было сообщения, что Твардовский ушел в знак протеста. Василь Быков потом признал, что неправильно себя повел: надо было подождать, «потому что мы нанесли ему тем самым удар».
Почему на похоронах Александра Трифоновича милиция устроила ажиотаж?
Потому что Солженицын прибыл. И устроил себе шоу из этого. Для своего пиара, как теперь говорят.
- А разве не ваша сестра Оля привезла писателя на своей машине?
- При чем тут Оля!? Он сам пришел. Ну, конечно, бегали уже эти сыщики из КГБ, и народ переключился: что происходит, кто это такой? Тем более что Солженицын маму под руку подхватил, знал, что с ней его не тронут. Накануне было прощание с Твардовским в морге, куда пришли все близкие друзья, «новомирцы». Солженицын же сказал, что он занят. Ему не интересно было в морге. Ему было нужно пространство большое. И там, на кладбище, он старался вовсю: и крестил его, и целовал, и поминальное слово произнес. А потом написал свою книгу «Бодался теленок с дубом», где Твардовского и всех «новомирцев», людей, которые из-за него рисковали и пострадали (речь идет о публикации в журнале повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича». - Н. К.), очень оскорбительно изобразил.
- Как обстоят дела с литературным наследием отца?
- Нам удалось издать «Василия Теркина» с фронтовыми письмами. А нынешний год, объявленный годом литературы, начался с разгрома Культурного центра Твардовского, который размещался в библиотеке на Кутузовском проспекте, потому что аренда возросла. Как можно было в такое время и в год юбилея Победы, когда так немало было сделано поэтом для победы, взять и разрушить его центр? Мы не можем с сестрой ездить на окраину, в Кунцево, куда сослали центр. Мы опекали эту библиотеку столько лет, носили туда книги мешками, устраивали встречи с интересными людьми. Честно вам скажу: только ради того, чтобы привлечь внимание к данной проблеме, я и согласилась встретиться с вами.
Родился Александр 8 (21) июня 1910 года в деревне Загорье, которая находится в Смоленской губернии. Отец будущего поэта, Трифон Гордеевич, работал кузнецом, а мама, Мария Митрофановна, была из семьи земледельцев, которые проживали на окраинах страны и охраняли её границы.
Александр Трифонович Твардовский
Учился будущий поэт в сельской школе. Стихи начал писать довольно-таки рано, а в 14 лет Александр посылал небольшие заметки в смоленские газеты и часть из них были опубликованы.
М.Исаковский из редакции газеты «Рабочий путь» помогал молодому поэту и оказал на него большое влияние.
Смоленск-Москва
После окончания школы Александр переезжает в Смоленск с целью найти работу или продолжить учебу. Однако у него ничего не получилось.
Твардовский начал жить на непостоянные литературные заработки, которые получал за отбивания порогов редакции. Однажды журнал «Октябрь» опубликовывает стихи поэта и тот отправляется в Москву, но и здесь у молодого парня ничего не получается, поэтому он отправляется назад в Смоленск. Здесь он находится 6 лет, а в 1936 году был принят в МИФЛИ.
В 1936 году печатается его поэма «Страна Муравия», после которой сам поэт считал, что с неё начался его путь литератора. После выхода книги, Александр переезжает в Москву и в 1939 году оканчивает МИФЛИ. В этом же году выходит его первый стихотворный сборник Твардовского «Сельская хроника».
Военные годы и творчество
Александр Трифонович Твардовский в 1939 году был призван в Красную Армию. Его творчество и биография в данный момент сильно меняется, так как он оказывается в центре боевых действий на Западной Беларуси. Когда началась война с Финляндией, он уже имел офицерское звание, а также работал спецкорреспондентом в военной газете.
На войне написал поэму «Василий Теркин», а после неё создает последовательность стихов «Фронтовая хроника». В 1946 году Твардовский закончил поэтому «Дом у дороги», в которой упоминаются начальные трагические месяцы Великой Отечественной войны.
Поэма Василий Теркин
В 1950-60 была написана книга «За далью — даль», а в 1947 году опубликовал поэму о минувшей войне, которой дал название «Родина и чужбина.
За попытку опубликования книги «Теркин на том свете» и печатания в «Новом мире» публицистических статей В. Померанцева, Ф. Абрамова, М. Лифшица, М. Щеглова, Александр Твардовский осенью 1954 году указом ЦК КПСС был снят с поста главного редактора журнала «Новый мир».
- Также читайте —
Смерть и наследие
Александр Трифонович Твардовский умер 18 декабря 1971 года от рака легких. Похоронили известного поэта в Москве на на Новодевичьем кладбище.
Александр Твардовский оставил после себя большое литературное наследие, в честь него были названы некоторые улицы в Воронеже, Москве, Смоленске, Новосибирске.