Как я уже говорил, ежегодно после завершения учебных занятий в классах курсанты разных курсов училища отправлялись на флоты страны для прохождения корабельной практики (для курсантов выпускного курса это была стажировка). Руководителями корабельной практикой курсантов (или их стажировкой) назначались преподаватели-офицеры с разных кафедр и строевые офицеры курсантских батальонов. В течение службы в училище мне пришлось дважды побывать в такой роли (в начале службы в июне 1971 года и за два года до её завершения, в августе 1983 года).
Июнь 1971 года… Меня назначили одним из руководителей стажировки группы курсантов выпускного курса на Северном флоте (почти сто человек). Прошло четыре года их обучения в нашем училище. Всем им было присвоено звание «мичман». После возвращения выпускников училища со стажировки в начале июля 1971 года должен был состояться первый выпуск политработников флота. На Северном флоте они дожны были стажироваться на кораблях тех соединений, куда они были уже распределены.
Я прибыл в училище в октябре 1969 года. Дисциплина «ЭЛТ И ЭОК» читалась на втором курсе, выпускники 1971 года были в это время уже на 3-м курсе. Поэтому я был мало знаком с ними. Помню, что старшим группы стажёров на Северном флоте был старшина их роты. Запомнились несколько историй…
В начале июня мы ехали на Северный флот на поезде (по-моему, это был прямой поезд Киев-Мурманск, курсирующий только в летнее время). Пассажиров в поезде было немного. Курсанты-выпускники располагались в одном из плацкартных вагонов, руководители стажировки – в купейном. Утром, в день прибытия поезда в Мурманск, меня пригласил к себе… директор поездного ресторана:
– Вчера несколько ваших курсантов в ресторане взяли коньяк, водку, несколько бутылок вина, потом они, как вам сказать … «отдыхали» всю ночь вместе с нашими официантками… Я понимаю… Ребята молодые… Но вот платить за вино они почему-то не хотят… Да к тому же разбили посуду, пепельницы… Я не хочу вам неприятностей, но надо как-то решить этот вопрос…
– Сколько стоит решение этого «вопроса»?
Директор назвал мне сумму… Я не помню точно, сколько это было, – по тем временам довольно внушительная цифра, свидетельствующая, что мои подопечные очень хорошо «отдохнули»…
Вызвал старшину нашей группы, рассказал о ситуации и предложил участникам «отдыха» заплатить за «приятно проведённую ночь»… Ответ старшины группы меня, мягко говоря, поразил и озадачил:
– А у них нет денег… Вот они приедут на Север, попросят «жён» (?!) выслать им деньги и потом заплатят…
Мы подъезжали к Мурманску. Надо было избежать скандала… Подумал и о чести нашего училища, и о своей роли в глазах командования: первый раз доверили руководить стажировкой выпускников училища и допустил такой безобразный их поступок (на флоте всегда руководители виноваты)…
– Хорошо. Я сейчас заплачу за них. Когда будем возвращаться, возьмёте у них деньги и мне вернёте…
Конец июня… Возвращаемся в Киев… Поезд Мурманск — Киев… Подъезжаем уже к Ленинграду… Никто не собирается возвращать мне деньги… Вызываю старшину группы:
– Так что насчёт денег, которые я заплатил «за удовольствие» ваших товарищей?
– У них денег нет… Они сказали, что жёны им деньги прислали, но они их… Потратили.
– ?!?!?!.. Значит так… Или вы мне через полчаса приносите деньги, или я по вовзвращении в Киев немедленно докладываю об этом случае начальнику училища. Вот тогда я не уверен, всё ли благополучно произойдёт у вас и ваших товарищей с выпуском…
Через 15 минут старшина вернулся ко мне в купе и протянул пилотку, в которой в разных купюрах (и монетах!) лежала, видимо, именно та сумма… Надо полагать, пилотка была «пущена по кругу» для выручки своих обанкротившихся (во всех смыслах!) однокурсников…
По прибытии на Северный флот стажёры-выпускники училища были разбиты на две группы: одна из них стажировалась в Полярном (руководителем этой группы был я), другая – в главной базе в Североморске. Если мне не изменяет память, кроме меня руководителями стажировки были капитан 2 ранга В.А. Кузьмин (старший преподаватель кафедры партийно-политической работы) и капитан 1 ранга Г.С. Мажный (старший преподаватель кафедры тактики и боевых средств флота). В Полярном выпускников училища распределили по объектам их стажировки, а мне было предложено разместиться на одной из плавмастерских. Стажировка первых выпускников была непродолжительной. Уже на 29 июня была назначена дата их убытия с Северного флота (думаю, что это было связано с тем, что уже в первых числах июля должен был состояться их выпуск из училища в присутствии Главнокомандующего ВМФ Адмирала флота Советского Союза С.Г. Горшкова).
Стажировка группы курсантов выпускного курса на Северном флоте.
На левой фотографии – стоит третий справа инженер-капитан 3 ранга В. Левицкий;
на правой – в ожидании распределения выпускников по объектам стажировки.
Полярный, июнь 1971 года.
Во время стажировки выпускников училища в Полярном мне приходилось решать различные организационные вопросы, для чего нужно было довольно часто бывать в Североморске (сообщение было неплохое – курсировал катер на подводных крыльях типа «Метеор»). В Североморске я был ещё курсантом летом 1954 года во время корабельной практики на крейсере «Железняков» (об этом я написал в книге своих воспоминаний «Шесть лет под Шпилем…»). Прошло почти 20 лет… Не помню, чтобы меня поразили большие изменения в самом городе… А вот флот уже стал другим, ракетоносным, океанским…
Во время одной из поездок в Североморск я повидался с моим одноклассником по училищу, капитаном 2 ранга-инженером Володей Распоповым (он служил в штабе Северного флота). До сих пор с удовольствием вспоминаю нашу встречу и радушный приём в его семье (Люся, жена Володи, предложила мне останавливаться у них каждый раз, когда я буду в Североморске)…
Очень сожалел, что не удалось повидаться с моей двоюродной сестрой Ириной и её мужем Эриком Ковалёвым (мы заранее договорились о такой возможности в связи с моим приездом «в места столь отдалённые»). Капитан 1 ранга Эрик Александрович Ковалёв в то время служил в Гаджиево (там базировались атомные подводные лодки, он был командиром одной из них).
Капитан 1 ранга Эрик Александрович Ковалёв… Окончил с золотой медалью Первое Балтийское высшее военно-морское училище… Известный подводник, моряк, как говорят, «от бога», с 1965 года – командир ПЛАРБ К-19, в 1967 году – командир атомного подводного крейсера стратегического назначения проекта 667А К-207 (в октябре 1969 года РПКСН К-207 впервые в истории советского ВМФ погрузился на предельную глубину 400 метров), участник шести длительных автономных походов на боевую службу, автор замечательных книг о подводниках и истории подводных флотов царской России и Советского Союза…
Капитан 1 ранга Эрик Александрович Ковалёв и РПКСН проекта 667 А.
Северный флот, 1971 год.
Ирина мне написала, что Эрик ушёл на боевую службу, а она со своим маленьким сыном Вадиком уехала в Ленинград к маме…
С Эриком Ковалёвым я познакомился спустя несколько лет, когда он уже служил в Ленинграде — делился своими знаниями и опытом с офицерами-подводниками на Высших специальных командирских классах ВМФ… Горжусь этим знакомством…
Мои подопечные в Полярном особых хлопот мне не доставляли. Периодически я проверял выполнение ими заданий на стажировку, бывая на кораблях, на которые они были распределены. Заодно сам изучал особенности эксплуатации электрооборудования кораблей и подводных лодок разных проектов (это было запланировано моим начальником кафедры).
29 июня 1971 года… День отъезда наших стажёров (билеты на поезд Мурманск-Киев заказывал я, поэтому хорошо помню эту дату). Накануне Начальник политотдела базы собрал всех выпускников нашего училища, стажирующихся на кораблях в Полярном, подвёл итоги стажировки, высказал много добрых слов и пожеланий. Я написал записку одному из стажёров (он был старшим нашей группы), в которой попросил его выступить с ответным словом и поблагодарить командование базы за тёплый приём и хорошую организацию стажировки…
Поезд из Мурманска отправлялся в середине дня, где-то в районе 14 часов. Рано утром из Полярного нашу группу на буксире доставили в Североморск, откуда уже на другом большом буксире стажёры училища обеих групп должны были отправиться в Мурманск. В Североморске более высокое командование (думаю, на уровне Политуправления Северного флота) решило провести в Доме офицеров общее подведение итогов стажировки выпускников училища именно в день нашего отъезда. И хотя время отправления поезда было известно, совещание затянулось. Пришлось изрядно понервничать. Наконец все погрузились на буксир и отправились в Мурманск. По времени вроде успевали… Но в Мурманске случилось непредвиденное: капитан буксира не смог с первого раза пришвартоваться к пирсу напротив железнодорожного вокзала (места на пирсе было мало, и ему не удалось пришвартоваться лагом). Буксир развернулся и предпринял вторую попытку… Я сказал нашим руководителям, что в любом случае высажусь на берег и постараюсь предупредить дежурного по станции о возможной задержке нашей большой группы… Буксир уткнулся носом в пирс, я, не дожидаясь выгрузки наших стажёров, выпрыгнул на пирс и побежал на вокзал… До отхода поезда оставалось совсем мало времени… Добежав до вокзала (он находился на сопке, с которой хорошо были видны и залив, и причалы), обернулся – буксир в очередной раз разворачивался в заливе… Стало понятно, что к моменту отхода поезда курсанты не успевают. Я разыскал дежурную по станции и стал умолять её задержать отход поезда на несколько минут… «Я ничего не могу сделать.. Бегите к машинисту поезда и договаривайтесь с ним…» – ответила дежурная. Побежал к локомотиву, в двух словах объяснил машинисту сиуацию, стал его уговаривать задержаться с отправлением…
Командующий вице-адмирал Константин Сиденко. Начальник штаба вице-адмирал Александр Толстых.
Приморская флотилия разнородных сил (Фокино)
Командующий контр-адмирал Сергей Авакянц.
36-я дивизия надводных кораблей (Фокино)
Командир контр-адмирал Александр Носатов.
"Варяг" — гвардейский ракетный крейсер проекта 11641. Бортовой номер 011, в составе флота с 1989 года. Командир гвардии капитан 1-го ранга Эдуард Москаленко.
"Адмирал Лазарев" — тяжелый атомный ракетный крейсер проекта 11442. Бортовой номер 015, в составе флота с 1984 года. Командир капитан 1-го ранга Андрей Гранин. В консервации.
"Безбоязненный" — эсминец проекта 956. Бортовой номер 754, в составе флота с 1990 года. Командир капитан 1-го ранга Роман Машек. В ремонте.
"Боевой" — эсминец проекта 956. Бортовой номер 720, в составе флота с 1986 года. Командир капитан 1-го ранга Вадим Глущенко. В консервации.
"Бурный" — эсминец проекта 956. Бортовой номер 778, в составе флота с 1988 года. Командир капитан 1-го ранга Алексей Иманов. В ремонте.
"Быстрый" — эсминец проекта 956. Бортовой номер 715, в составе флота с 1989 года. Командир капитан 1-го ранга Андрей Сапрыкин.
44-я бригада противолодочных кораблей (Владивосток)
Командир капитан 1-го ранга Андрей Нелидин.
"Адмирал Виноградов" — большой противолодочный корабль проекта 1155. Бортовой номер 572, в составе флота с 1988 года. Командир капитан 1-го ранга Петр Подкопайло.
"Адмирал Пантелеев" — большой противолодочный корабль проекта 1155. Бортовой номер 548, в составе флота с 1991 года. Командир капитан 2-го ранга Иван Ковалев.
"Адмирал Трибуц" — большой противолодочный корабль проекта 1155. Бортовой номер 564, в составе флота с 1986 года. Командир капитан 2-го ранга Сергей Собокарь.
"Маршал Шапошников" — большой противолодочный корабль проекта 1155. Бортовой номер 543, в составе флота с 1985 года. Командир капитан 1-го ранга Анатолий Вислов.
100-я бригада десантных кораблей (Фокино)
Командир капитан 1-го ранга Александр Кузьминец.
БДК-11 "Пересвет" — большой десантный корабль проекта 775М. Бортовой номер 077, в составе флота с 1991 года. Командир капитан 2-го ранга Андрей Огнев. В ремонте.
БДК-98 — большой десантный корабль проекта 775. Бортовой номер 055, в составе флота с 1982 года. Командир капитан 2-го ранга Игорь Акулов. В ремонте.
БДК-101 "Ослябя" — большой десантный корабль проекта 775. Бортовой номер 066, в составе флота с 1981 года. Командир капитан 3-го ранга Сергей Комолов.
"Николай Вилков" — большой десантный корабль проекта 1171. Бортовой номер 081, в составе флота с 1974 года. Командир капитан 3-го ранга Александр Ким. В ремонте.
"Александр Николаев" — большой десантный корабль проекта 1174. В составе флота с 1982 года. В консервации.
19-я бригада подводных лодок (Малый Улисс)
Врио командира капитан 2-го ранга Александр Саутин.
Б-187 — дизельная подводная лодка проекта 877. В составе флота с 1991 года. В ремонте.
Б-190 "Краснокаменск" — дизельная подводная лодка проекта 877. В составе флота с 1992 года. Командир капитан 2-го ранга Сергей Волков.
Б-260 "Чита" — дизельная подводная лодка проекта 877. В составе флота с 1981 года. Командир капитан 2-го ранга Андрей Дергоусов.
Б-345 — дизельная подводная лодка проекта 877. В составе флота с 1994 года. Командир капитан 2-го ранга Александр Бардовский.
165-я бригада надводных кораблей (бухта Улисс)
Командир капитан 2-го ранга Игорь Осипов.
2-й и 25-й гвардейские дивизионы ракетных катеров
Р-11 — ракетный катер проекта 12411. Бортовой номер 940, в составе флота с 1991 года. В ремонте.
Р-14 — ракетный катер проекта 12411. Бортовой номер 924, в составе флота с 1991 года. В ремонте.
Р-18 — ракетный катер проекта 12411М. Бортовой номер 937, в составе флота с 1992 года.
Р-19 — ракетный катер проекта 12411М. Бортовой номер 978, в составе флота с 1992 года.
Р-20 — ракетный катер проекта 12411М. Бортовой номер 921, в составе флота с 1993 года. Командир гвардии капитан 3-го ранга Илья Страхов.
Р-24 — ракетный катер проекта 12411М. Бортовой номер 946, в составе флота с 1994 года.
Р-29 — ракетный катер проекта 12411М. Бортовой номер 916, в составе флота с 2003 года. Командир гвардии капитан 3-го ранга Александр Сидун.
Р-79 — ракетный катер проекта 1241Т. Бортовой номер 995, в составе флота с 1984 года. Командир гвардии капитан-лейтенант Валерий Попов.
Р-261 — ракетный катер проекта 12411. Бортовой номер 991, в составе флота с 1988 года. В ремонте.
Р-297 — ракетный катер проекта 12411. Бортовой номер 951, в составе флота с 1990 года. В ремонте.
Р-298 — ракетный катер проекта 12411. Бортовой номер 971, в составе флота с 1990 года.
11-й дивизион кораблей охраны водного района
МПК-17 — малый противолодочный корабль проекта 1124М. Бортовой номер 362, в составе флота с 1991 года. Командир капитан 3-го ранга Максим Кулигин. В ремонте.
МПК-64 "Метель" — малый противолодочный корабль проекта 1124М. Бортовой номер 323, в составе флота с 1990 года. Командир капитан 3-го ранга Сергей Панков. В ремонте.
МПК-221 — малый противолодочный корабль проекта 1124М. Бортовой номер 354, в составе флота с 1987 года. Командир капитан 3-го ранга Андрей Лебедев.
МПК-222 "Кореец" — малый противолодочный корабль проекта 1124М. Бортовой номер 390, в составе флота с 1989 года. В ремонте.
БТ-114 — базовый тральщик проекта 12650. Бортовой номер 542, в составе флота с 1987 года. Командир капитан-лейтенант Николай Корнилов.
БТ-232 — базовый тральщик проекта 12650. Бортовой номер 525, в составе флота с 1988 года.
БТ-245 — базовый тральщик проекта 12650. Бортовой номер 553, в составе флота с 1989 года.
БТ-256 — базовый тральщик проекта 12650. Бортовой номер 560, в составе флота с 1991 года.
31-я бригада судов обеспечения (Владивосток)
Командир капитан 1-го ранга Игорь Селиверстов.
34-я бригада спасательных судов (Владивосток)
72-я бригада строящихся и ремонтируемых подводных лодок (Большой Камень)
Командир капитан 1-го ранга Сергей Захарченко.
Дивизион разведывательных кораблей (Владивосток)
55-я дивизия морской пехоты (Владивосток)
Командир генерал-майор Сергей Пушкин.
165-й полк морской пехоты (Владивосток)
Командир подполковник Олег Кацан.
390-й полк морской пехоты (Славянка)
921-й артиллерийский полк
923-й зенитно-ракетный полк
568-й отдельный смешанный авиаполк (Каменный Ручей)
Командир полковник Владимир Пушкарев.
289-й отдельный смешанный противолодочный авиаполк (Николаевка)
Командир полковник Виталий Власенко.
71-я отдельная транспортная авиационная эскадрилья (Кневичи)
Командир подполковник Александр Козак.
72-й отдельный береговой ракетный полк
Командир подполковник Сергей Павлов.
217-й отдельный полк радиоэлектронной борьбы (Шкотово)
Совгаванский военно-морской район
Командир капитан 1-го ранга Сергей Алекминский.
38-й дивизион кораблей охраны водного района (Советская Гавань)
Командир капитан 2-го ранга Кирилл Тараненко.
МПК-125 "Советская Гавань" — малый противолодочный корабль проекта 1124М. Бортовой номер 350, в составе флота с 1990 года. Командир капитан-лейтенант Алексей Денисов. В ремонте.
МПК-191 "Холмск" — малый противолодочный корабль проекта 1124. Бортовой номер 369, в составе флота с 1985 года. Командир капитан 3-го ранга Алексей Иевлев.
БТ-100 — базовый тральщик проекта 12650. Бортовой номер 565, в составе флота с 1984 года.
БТ-215 — базовый тральщик проекта 12650. Бортовой номер 593, в составе флота с 1991 года.
Группировка войск и сил на северо-востоке
Командир контр-адмирал Александр Витко.
16-я эскадра подводных лодок (Вилючинск)
10-я дивизия подводных лодок (Бухта Крашенинникова)
Командир контр-адмирал Владимир Гришечкин.
К-132 "Иркутск" — атомная подводная лодка с крылатыми ракетами проекта 949А. В составе флота с 1988 года. Командир капитан 1-го ранга Вячеслав Циткин. В ремонте.
К-150 "Томск" — атомная подводная лодка с крылатыми ракетами проекта 949А. В составе флота с 1996 года. Командир капитан 1-го ранга Андрей Екименко.
К-173 "Красноярск" — атомная подводная лодка с крылатыми ракетами проекта 949А. В составе флота с 1986 года. Командир капитан 1-го ранга Юрий Савин. В консервации.
К-186 "Омск" — атомная подводная лодка с крылатыми ракетами проекта 949А. В составе флота с 1993 года. Командир капитан 1-го ранга Владимир Дмитриев.
К-442 "Челябинск" — атомная подводная лодка с крылатыми ракетами проекта 949А. В составе флота с 1990 года. Командир капитан 1-го ранга Владимир Куашев.
К-456 "Вилючинск" — атомная подводная лодка с крылатыми ракетами проекта 949А. В составе флота с 1992 года. Командир капитан 1-го ранга Леонид Молдованов. В ремонте.
К-263 "Барнаул" — атомная подводная лодка проекта 971. В составе флота с 1987 года. Командир капитан 1-го ранга Олег Михалевский. В ремонте.
К-295 "Самара" — гвардейская атомная подводная лодка проекта 971. В составе флота с 1995 года. Командир гвардии капитан 1-го ранга Роман Щурий.
К-322 "Кашалот" — атомная подводная лодка проекта 971. В составе флота с 1988 года. В ремонте.
К-331 "Магадан" — атомная подводная лодка проекта 971. В составе флота с 1990 года. Командир капитан 1-го ранга Олег Гагкаев.
К-391 "Братск" — атомная подводная лодка проекта 971. В составе флота с 1989 года. Командир капитан 2-го ранга Сергей Трегуба. В ремонте.
К-419 "Кузбасс" — атомная подводная лодка проекта 971. В составе флота с 1992 года. Командир капитан 1-го ранга Дмитрий Барковский. В ремонте.
25-я дивизия подводных лодок (бухта Крашенинникова)
Командир контр-адмирал Сергей Рекиш.
К-211 "Петропавловск-Камчатский" — атомная подводная лодка с баллистическими ракетами проекта 667БДР. В составе флота с 1979 года. Командир капитан 1-го ранга Валерий Кравченко.
К-223 "Подольск" — атомная подводная лодка с баллистическими ракетами проекта 667БДР. В составе флота с 1979 года. Командир капитан 1-го ранга Андрей Хайдуков.
К-433 "Святой Георгий Победоносец" — атомная подводная лодка с баллистическими ракетами проекта 667БДР. В составе флота с 1980 года. Командир капитан 1-го ранга Рамиль Бадртдинов.
К-506 "Зеленоград" — атомная подводная лодка с баллистическими ракетами проекта 667БДР. В составе флота с 1978 года. Командир капитан 1-го ранга Алексей Кравченко.
182-я бригада подводных лодок (бухта Ильичева)
Командир капитан 1-го ранга Вадим Поворов.
Б-394
Б-445 — дизельная подводная лодка проекта 877. В составе флота с 1988 года.
Б-464 "Усть-Камчатск" — дизельная подводная лодка проекта 877. В составе флота с 1990 года. Командир капитан 2-го ранга Александр Бутник.
Б-494 "Усть-Большерецк" — дизельная подводная лодка проекта 877. В составе флота с 1990 года. Командир капитан 1-го ранга Магаран Адигюзелов.
114-я бригада кораблей охраны водного района (Завойко)
Командир капитан 1-го ранга Игорь Садов.
117-й дивизион кораблей охраны водного района
Командир капитан 2-го ранга Василий Опрышко.
МПК-82 — малый противолодочный корабль проекта 1124М. Бортовой номер 375, в составе флота с 1991 года. Командир капитан 3-го ранга Кирилл Стеглик.
МПК-107 — малый противолодочный корабль проекта 1124М. Бортовой номер 332, в составе флота с 1990 года. Командир капитан 3-го ранга Сергей Бор.
МТ-264 — морской тральщик проекта 266МЭ. Бортовой номер 738, в составе флота с 1989 года. Командир капитан 3-го ранга Дмитрий Лиденхо.
МТ-265 — морской тральщик проекта 266МЭ. Бортовой номер 718, в составе флота с 1989 года. Командир капитан-лейтенант Вячеслав Гришаев.
БТ-325 — базовый тральщик проекта 12650. Бортовой номер 586, в составе флота с 1974 года. Командир капитан 3-го ранга Евгений Долгопятный. В ремонте.
66-й дивизион малых ракетных кораблей
Командир капитан 2-го ранга Евгений Кравченко.
"Иней" — малый ракетный корабль проекта 12341. Бортовой номер 418, в составе флота с 1986 года. Командир капитан 3-го ранга Валерий Лепетухин.
"Мороз" — малый ракетный корабль проекта 12341. Бортовой номер 409, в составе флота с 1989 года. Командир капитан 3-го ранга Андрей Тихомиров.
"Разлив" — малый ракетный корабль проекта 12341. Бортовой номер 450, в составе флота с 1991 года. Командир капитан 3-го ранга Александр Коломеец.
"Смерч" — малый ракетный корабль проекта 12341. Бортовой номер 423, в составе флота с 1985 года. Командир капитан 3-го ранга Денис Кафтанчиков. В ремонте.
84-я бригада судов обеспечения
Командир капитан 1-го ранга Олег Третьяков.
438-й отдельный дивизион спасательных судов
Командир капитан 2-го ранга Борис Дороганов.
40-я отдельная бригада морской пехоты
Командир полковник Валерий Жила.
865-й отдельный истребительный авиаполк (Елизово)
Командир полковник Александр Конистяпин.
317-й отдельный смешанный авиаполк (Елизово)
Командир полковник Юрий Иващенко.
520-я отдельная береговая ракетно-артиллерийская бригада (п. Англичанка)
Командир полковник Олег Буданов.
216-й отдельный полк радиоэлектронной борьбы (п. Англичанка)
Командир капитан 1-го ранга Геннадий Ажмеденов.
Боевые корабли Тихоокеанского флота
|
*В скобках указано, сколько кораблей и подводных лодок находится в ремонте, резерве или на консервации.
Весна и лето 1944 г. принесли радость многих побед над немецко-фашистскими захватчиками. Особое ликование среди североморцев вызвало освобождение Одессы и Севастополя. Среди моряков развернулся сбор средств на восстановление города морской славы - Севастополя.
В жизни бригады подводных лодок в этот период также произошли важные события. В конце марта подводная лодка «С-56» была награждена орденом Красного Знамени, а 10 апреля в бригаде появились первые кавалеры орденов морской славы. Ордена Ушакова II степени был удостоен командир бригады капитан 1 ранга И. А. Колышкин; ордена Нахимова II степени - капитаны 2 ранга М. П. Августинович, И. Ф. Кучеренко и Г. И. Щедрин. Медали имени прославленных русских флотоводцев получили главные старшины Ф. Кудряшов и Г. Сорокин, старшины 2-й статьи Н. Фадеев и В. Сидоров, старший матрос И. Шевкунов, матрос И. Базанов и другие отважные подводники, участвовавшие во многих боевых походах. 22 июня 1944 г. в Полярном был открыт памятник героям-подводникам, павшим в боях за Родину. На митинге, посвященном этому событию, моряки поклялись беспощадно уничтожать фашистских захватчиков, новыми боевыми успехами приближать долгожданный час победы над врагом.
В мае на коммуникациях противника активно действовали подводные лодки «С-15», "С-56", «С-103» и «М-201».
"М-201" смело атаковала транспорт, стоявший у пирса селения Мальвик (близ мыса Маккаур). В этом же районе открыла свой боевой счет «С-15» (командир капитан-лейтенант Г. К. Васильев). 29 мая «С-103» (командир капитан 3 ранга Н. П. Нечаев) четырьмя торпедами атаковала три тральщика, два из них затонули.
Летом 1944 г. отличились многие подводные лодки. 20 июня «С-104» (командир капитан 2 ранга В. А. Тураев) в районе Конгс-фьорда получила радиограмму о выходе конвоя из Киркенеса и направилась ему навстречу. Ее атака завершилась большой удачей - четырьмя торпедами она потопила транспорт, сторожевой корабль и тральщик. За этот блестящий успех весь экипаж лодки удостоился высоких правительственных наград. Политотдел бригады выпустил по этому поводу специальную листовку "Победителям слава!", в которой рассказывалось о воинской доблести и мастерстве личного состава "С-104". Она заканчивалась призывом: "Товарищи подводники! Настала горячая пора решающих боев. Сейчас нельзя терять ни одного дня, ни одной минуты, все силы, все умение - на поиск и уничтожение вражеских транспортов и кораблей!".
9 июля началась очередная операция подводных лодок и разведывательной авиации на коммуникациях противника. К 12 июля у норвежского побережья были развернуты подводные лодки «Л-15», "Щ-402", «С-56», "С-14" и «М-200». Через два дня в проливе Магерейсунн самолет-разведчик обнаружил фашистский конвой. В его составе насчитывалось 6 транспортов, 10 кораблей и 11 катеров. Три подводные лодки получили радиограммы о движении конвоя и вышли на перехват его.
Утром 15 июля конвой последовательно атаковали подводные лодки «С-56» (в районе мыса Харбакен) и «М-200» (в районе Перс-фьорда). Затем удар по нему нанесла группа торпедных катеров ("ТКА-12", «ТКА-13», "ТКА-238", «ТКА-239», "ТКА-240", «ТКА-241», "ТКА-242" и "ТКА-243") во главе с командиром дивизиона капитаном 2 ранга В. Н. Алексеевым. Ее прикрывала четверка истребителей. Обнаружив конвой у Бек-фьорда, катера под прикрытием дымзавес устремились к нему, чтобы атаковать его центр. Однако, встретив сильное противодействие быстроходных сторожевых катеров, они изменили направление атаки - зашли с хвоста конвоя. В этом бою враг потерял 3 транспорта и несколько кораблей охранения. «ТКА-239» (командир старший лейтенант В. Д. Юрченко) вышел в атаку самостоятельно (до этого был занят уничтожением вражеского дрифтербота). Сильным артиллерийским огнем противнику удалось потопить катер.
Значительного успеха добился в своем пятом боевом походе экипаж «С-103». 23 августа лодка потопила танкер противника. 28 августа капитан 3 ранга Н. П. Нечаев получил радиограмму о движении другого вражеского конвоя. Произведенный штурманом расчет показывал возможность встречи с ним у мыса Харбакен, но для этого необходимо было идти, максимально развив ход. Тогда командир пошел на риск, решив форсировать минное заграждение на перископной глубине. Как всегда, первым известил о приближении противника акустик старшина 2-й статьи Н. С. Березовский. Командир поднял перископ: в 80 каб. от лодки шел конвой из двух транспортов и четырех кораблей охранения, в воздухе висел самолет. Лодка начала сближение. Достигнув расчетной точки залпа, она выстрелила одну за другой четыре торпеды. Через полторы минуты в отсеках отчетливо услышали три взрыва. До пункта назначения не дошли транспорт и сторожевой корабль врага.
В течение всего года активно действовали подводные заградители. «Л-20» совершила шесть боевых походов на постановку мин у берегов противника. Прибывший с Тихоокеанского флота новый экипаж этой лодки, возглавляемый капитаном 3 ранга Е. Н. Алексеевым, быстро освоился с обстановкой на Северном морском театре и значительно приумножил боевую славу корабля.
С новым экипажем лодка вышла в море 11 июня. Ее провожали командир и начальник политотдела бригады, моряки других лодок. По доброй традиции командир однотипной «Л-15» капитан 3 ранга В. И. Комаров пожелал Алексееву боевого успеха и отдал швартовы. В походе участвовал опытный подводник командир дивизиона капитан 2 ранга М. П. Августинович.
14 июня на оживленном участке коммуникаций в районе острова Рольвсей «Л-20» поставила мины, на которых на следующий день подорвался и затонул фашистский транспорт в 7 тыс. брт.
В конце июня лодка снова выходила в море для постановки мин. На этом минном заграждении затонул еще один вражеский транспорт.
Подводные заградители «Л-15» и «Л-22» также осуществили несколько минных постановок на вражеских коммуникациях.
В сентябре флот готовился к разгрому врага в Заполярье. В соответствии с общим планом Петсамо-Киркенесской наступательной операции намечалось усилить действия североморцев на морских коммуникациях противника. В период подготовки и в ходе операции, с 15 сентября по 31 октября, подводные лодки совершили 17 боевых походов. В завершающих боях на Севере участвовали «С-14», "С-15", «С-51», "С-56", «С-101», "С-102", «С-104», "Щ-402", «М-171», "Л-15", «Л-20», "В-2", «В-3» и «В-4». Это был самый напряженный период в боевой деятельности подводных лодок Северного флота в 1944 г.
|
Эрик Александрович Ковалёв родился 18 июля 1931 г. в Москве в семье кадрового военнослужащего. С 1932 по 1939 г. жил в Токио с родителями и сестрой. Отец, Александр Семенович, в этот период был военно-морским атташе при полпредстве СССР в Японии. Образование: в 1949 г. окончил Ленинградское Нахимовское ВМУ, в 1953 г. – 1-е Балтийское ВВМУ, в 1956 г. – ВСОК при 1-м Балтийском ВВМУ подводного плавания, 1964 г. – слушатель 6-х ВСОК ВМФ. Прохождение службы (должности): курсант Нахимовского ВМУ (1944–1949); курсант ВВМУ им. М.В.Фрунзе (1949–1952); курсант 1-го Балтийского ВВМУ подводного плавания (1952–1953); командир торпедной группы С-154 пр.613 4-го ВМФ (1953-1954); командир БЧ-2-3 С-166 пр.613 4-го ВМФ (1954–1955); слушатель ВСОК при 1-м Балтийском ВВМУ подводного плавания (1955 – 09.1956); командир БЧ-3 АПЛ К-14 пр.627А (09.1956–07.1958); помощник командира АПЛ К-27 пр.645 (07.1958–12.1962); ст. помощник командира ракетной АПЛ К-40 пр.658 (12.1962–1963); слушатель ВСОК ВМФ (1963–1964); ст. помощник командира АПЛ К-19 пр.658М (07.1964–09.1965); командир АПЛ К-19 (09.1965–1967); командир РПКСН К-207 пр.667А СФ (1967–09.1973); ст. преподаватель ВСОК ВМФ (09.1973–02.1989). В должности командира К-19 выполнил один выход на боевое патрулирование. В 1967 г. К-19 удостоена приза ГК ВМФ за ракетную стрельбу. За освоение новой техники в 1967 г. награжден орденом Красной Звезды. В должность командира РПКСН пр.667А выполнил четыре выхода на боевое патрулирование (три – на К-207 и один – на К-253) и один – в должности командира тактической группы (на К-415). В 1971 г. К-207 удостоен приза ГК ВМФ за ракетную стрельбу. 1 октября 1969 г. впервые в истории Российского подводного плавания ракетный подводный крейсер под его командованием погрузился на глубину 400 м. В 1974 и 1988 гг. дважды исполнял должность начальника кафедры Боевого применения ракетного и артиллерийского оружия (в течение почти двух лет). В 1987 г. написал учебник «Боевое применение баллистических ракет с подводных лодок», а в 1989 г. (в соавторстве с преподавателями кафедры) – «Боевое применение крылатых ракет с подводных лодок». Самостоятельно и в соавторстве выполнил 11 НИР. После ухода в запас с февраля 1989 г. работал инженером кафедры ВСОК ВМФ, зам. директора лаборатории Института морских технологий РАН, главным энергетиком АО «Нефтебаза Ручьи». |
В один из редких погожих дней лета 1967 года в п. Гаджиево, что раскинулся на побережье б. Ягельная в Сайда-губе, у причалов собралось много народа. Люди стояли на окружающих бухту сопках, на подъездной дороге, на самих причалах. Ждали возвращения легендарной атомной подводной лодки К-19. В ту пору мне выпала честь быть ее командиром.
Накануне «Девятнадцатая» после продолжительной проверки всевозможными штабами (вплоть до Генерального) вышла в море на инспекторскую ракетную стрельбу. Стрельбу выполнили на «отлично». 12-я эскадра ПЛ Северного флота ликовала и вышла встречать победительницу всем составом и с оркестром.
На берегу уже знали: несмотря на то, что на учении, создававшем фон ракетной стрельбы, в самый ответственный момент «наносивший ракетный удар» штаб на какое-то время потерял управление, в результате чего на лодку не была передана необходимая информация, ГКП корабля принял правильные решения и «дотянулся» до цели в назначенный момент.
Не обошлось без курьеза. Когда до старта оставалось около минуты, главный посредник – престарелый капитан 1 ранга из Генштаба – достал конверт, вскрыл его и зачитал записанную на вложенном в него бланке вводную: «Доклад радиометриста: слабый сигнал самолетной РЛС прямо по корме» . Под стать этой вводной могла быть только такая, которая извещала бы о взрыве глубинной атомной бомбы в районе IV отсека (ракетного). Посреднику было наплевать на то, что ПЛ вот уже более получаса лежала на боевом курсе, погрузившись на стартовую глубину, исключавшую возможность приема из эфира какого-то либо электромагнитного излучения, тем более сантиметрового диапазона. Я поделился своими сомнениями с посредником – тот оказался неумолим. Стало ясно, что он не уступит, даже поняв, что Генштаб, продолжая страдать тяжелой формой нераспорядительности, подсунул ему для оглашения вводную, предназначенную еще той К-19, которая до модернизации четыре года тому назад могла стрелять только из надводного положения.
В таких случаях безоговорочно считается, что начальник всегда прав, и последовавший мой бредовый ответ полностью совпал с написанным в «секретке». Так или иначе, старт ракеты состоялся вовремя, и она попала в «кол». Вскоре ожидавшие лодку увидели, как, блеснув светло-серыми бортами, она втянула свое длинное тело в бухту, совершила изящный поворот и устремилась к причалу.
Легкость и стремительность лодке придавали ее непривычная и отличная от однотипных черных кораблей очень светлая окраска, а также легкий наклон вперед ограждения рубки.
Игнорируя, как всегда, предложенную ей помощь приставленных волей начальства рейдовых буксиров, лодка без труда ошвартовалась у второго причала с веста. Мне оставалось сойти на причал и доложить командиру эскадры контр-адмиралу В.Г.Кичеву о выполнении задачи…
Это был мой последний выход в море на К-19. В кармане уже лежало предписание следовать к новому месту службы и принять от промышленности под свое командование новейший ракетный подводный крейсер. Начиналось же все в далеком, еще военном году.
1944 год для меня, 13-летнего мальчишки, был знаменательным. В том году я вместе с матушкой и сестрой вернулся домой в Ленинград из эвакуации. В том же году предпринятая мною попытка поступить в создававшееся ленинградское Нахимовское военно-морское училище увенчалась успехом. Нахимовцем я стал по нескольким причинам. Во-первых, потому что маме одной было трудно поднимать нас двоих; во-вторых, потому что почти все вступительные экзамены были сданы на «отлично» и, в-третьих, потому что нахимовские училища по своему положению предназначались в первую очередь для обучения и воспитания детей военнослужащих, погибших на фронте. А мой отец, историограф штаба Балтфлота капитан 1 ранга Александр Семенович Ковалёв погиб 28 августа 1941 г. на штабном транспорте «Вирония» во время перехода кораблей флота из Таллина в Кронштадт. История сероглазого юнги Саши Ковалёва, ставшего подводником, затем, в расцвете своих сил, – видным военно-морским дипломатом, а затем – флотским историографом, еще ждет своего автора.
Мальчишкам-нахимовцам тогда здорово повезло, что в руководстве ВМФ нашелся умный человек (по-видимому, адмирал Л.М. Галлер), который рекомендовал направить в училище для организации учебно-воспитательной работы тех офицеров, которые сами прошли эту школу в юном возрасте. Нетрудно догадаться, кто оказался среди этих людей. Их образованность, культура, преданность флоту, выдержка не могли не отпечататься в наших молодых сердцах. Они первыми дали нам понять, что любовь к морю – это, прежде всего, ощущение свободы. Лишь потом это чувство дополняется уверенностью в себе и своем профессионализме, восприятием стихии как единого и в то же время многогранного художественного образа, проникновением в морские тайны, пониманием моря как пространства для своего самоутверждения.
Пять лет обучения в Нахимовском училище пролетели быстро. Учился я по-разному. Правда, в конце всегда удавалось наверстать упущенное. С каким-то упоением мы отдавались морскому делу: строили модели кораблей и шлюпку-«двойку», возились с катерными моторами, занимались такелажными работами. Но больше всего любили ходить на шлюпках. Мы выходили в Неву, на просторы Ладоги и Финского залива, ходили на веслах и под парусами. А по вечерам нас можно было видеть на Фонтанке, идущими на веслах под аккордеон. Сейчас в Нахимовском училище от этого ничего не осталось. Морское дело нахимовцам заменили хоровым пением…
По окончании Нахимовского училища почти вся наша 2-я рота строем перешла в ВВМУ им. М.В.Фрунзе. Здесь началось освоение профессии моряка. Здесь же все это и произошло.
Сначала нас было трое – Слава Расс, Юра Зеленцов и я. Мы сдружились еще в Нахимовском. Уже тогда, не имея полной информации, мы понимали, что за подводными лодками – большое будущее, и решили посвятить себя подводному плаванию. Готовились как могли. Создали кружок по изучению устройства ПЛ. Появились единомышленники. Когда в училищах перешли к подготовке узких специалистов, а не универсальных вахтенных офицеров, как это было раньше, мы с артиллерийского перешли на минно-торпедный факультет. А когда 1-е Балтийское ВВМУ было перепрофилировано для подготовки офицеров подводного плавания, мы в числе 16-ти таких же фанатиков добились перевода в это училище на последний, 4-й курс. Позже, показывая свой диплом, мы шутили, утверждая, что освоили весь курс училища за один год. В дипломе значилось: настоящий выдан такому-то в том, что он в 1952 г. поступил в 1-е Балтийское ВВМУ и в 1953 г. окончил полный курс названного училища.
Еще будучи курсантами училища им. М.В. Фрунзе, летом 1952 г. Слава, Юра и я попросили отправить нас на корабельную практику на ПЛ. Просьбу удовлетворили. Наше первое погружение осуществилось на легендарной ПЛ «Лембит» под командованием замечательного моряка-подводника А.Н. Киртока. Погружались для дифферентовки на Большом Кронштадтском рейде. Позже, тем же летом, ясной безветренной ночью, мы с Юрой участвовали в торпедной атаке М-285 под командованием А.И. Сорокина. Оба мы во время атаки находились на мостике и помогали командиру в использовании ночного прицела и таблиц стрельбы. Атака прошла успешно – находившийся на ЭМ-цели вице-адмирал Л.А. Владимирский выразил командиру лодки благодарность. Да всем и так было видно, как после залпа торпеды, высвечивая на поверхности моря два ярких пятна, скользнули к ЭМ и вскоре на миг осветили его борт в районе полубака и машины. Позже командира наградили именными часами, а нам с Юрой объявили «наше царское спасибо».
Нам такой практики показалось мало, и мы при благоволении училищного начальства вместо очередного отпуска отправились на СФ стажироваться на ПЛ. Поступок этот оказался столь неординарным, что по прибытии в Североморск мы столкнулись со стойким непониманием со стороны чиновников от флота. Лишь когда в дело вмешался НШ флота вице-адмирал Н.И. Шибаев, который даже нашел время отечески побеседовать с тремя стажерами, дело сдвинулось, и нас расписали по лодкам. Позже стажировка укрепила нас в ранее принятых решениях.
В начале 1950-х гг. началось стремительное строительство новых типов подводных лодок. Кадров не хватало, поэтому было решено в нашем училище произвести досрочный выпуск офицеров, назначив их на должности командиров групп средних ПЛ, чтобы уже через год, полностью подготовленными, продвинуть командирами БЧ на «новостройки». Осенью 1953 года я был произведен в лейтенанты флота и назначен командиром торпедной группы на одну из первых ПЛ проекта 613 на Балтийском море – С-154.
Моему становлению способствовало то, что офицерский коллектив лодки оказался на редкость профессионально подготовленным и доброжелательным. Командир ПЛ В.И. Сергеев сам взялся за подготовку молодых вахтенных офицеров. Имея за плечами военный опыт, он вскоре выучил нас так, что с полной ответственностью мог доверять нам управление лодкой как в надводном, так и в подводном положении. Через год на новую лодку – С-166 – я был назначен уже вполне подготовленным командиром минно-артиллерийской БЧ.
В те годы торпеды для выполнения практических торпедных стрельб готовили корабельные торпедные расчеты. Стреляли много. За два года службы на 4-м флоте (Южно-Балтийском) нашему расчету удалось приготовить и выстрелить более 20-ти различных торпед. Должен заметить, что примерно такое же количество торпед было выпущено с ПЛ, которыми я командовал позже в течении восьми лет. Все торпеды хорошо прошли свои дистанции – кроме одной, которая начала всплывать, не дойдя до цели, и ударила в левую мортиру гребного вала ЭМ, после чего затонула. Расследование показало, что при стрельбе была занижена дистанция залпа. А торпеду подняли водолазы.
Когда я учился на 4-м курсе, уделял много внимания изучению устройства и работе на ПУТС. Многие командиры не очень доверяли впервые появившимся на лодках приборам, как это бывает со всем новым. Однажды при выполнении зачетной торпедной стрельбы С-166 четырьмя торпедами, в конце атаки ее командир В.Б. Шмырин обнаружил, что упустил момент залпа для стрельбы прямоидущими торпедами (на жаргоне – пропустил «фи»). Запросив у меня, как работают ПУТС и получив доклад, что торпеды продолжают отслеживать цель, он скомандовал «Пли!» Когда «дым рассеялся», оказалось, что цель была накрыта веером из 4-х торпед так красиво, что флагман, наблюдавший их прохождение с борта корабля-цели, выразил командиру свою особую благодарность. Командир несказанно обрадовался, а я обрел в нем внимательного и усердного ученика.
После учебы на минных офицерских классах при 1-м Балтийском училище в 1956 г., где мы со штурманом Сашей Бурсевичем разработали и написали руководство по использованию ПУТС для решения задач тактической навигации, а также руководство по минным постановкам с ПЛ пр.613, я был назначен на СФ командиром БЧ-3 на одну из первых атомных подводных лодок проекта 627А – К-14.
Лодка была только что заложена на стапеле «Северного машиностроительного предприятия» в Северодвинске. Потекли однообразные дни учебы. Было приятно сознавать, что ты идешь в авангарде – вместе с людьми, прокладывавшими дорогу новому могучему подводному флоту страны. Но было и обидно, что из-за этого приходится на годы проститься с морем. Вскоре я стал помощником командира тоже строящейся К-27 проекта 645.
Это был особенный корабль. Его необычность заключалась в уникальности конструкции ядерной ЭУ. Под руководством академика А.И. Лейпунского для АПЛ был разработан реактор на промежуточных нейтронах, тепловыделяющие элементы которого омывались не водой, а разогретым жидким сплавом висмута со свинцом. Постройка и приемка корабля от промышленности превратилась в один большой непрекращающийся эксперимент.
Команда успела не только пройти курс обучения в 16-м Учебном центре в Обнинске, но и принять активное участие в ликвидации аварии ядерного реактора на действующем стенде учебного комплекса. Выполняя свои обязанности, мы, входившие в аварийные группы, в ходе ликвидации двух аварий были переоблучены. Определить величину полученных доз радиации не представилось возможным, так как имевшиеся в ту пору специальные приборы не позволяли точно измерять уровень альфа-активности, характерной для эксплуатируемого реактора, а обычные радиометры начинали реагировать тогда, когда допустимые нормы уже превышены. До сих пор государственные чиновники без стыда уклоняются от включения фактических ликвидаторов – личный состав аварийных подразделений К-27, ликвидировавших в 1959 г. две аварии на АЭУ в Обнинске, в число ветеранов подразделений особого риска. А ведь у нас были потери: после аварий трюмного машиниста Бровцина списали по инвалидности, а командира дивизиона движения Кондратьева признали больным с диагнозом «лучевая болезнь 3-й степени».
Командир К-27 капитан 2 ранга И.И.Гуляев, вникая в результаты работы и настроение своего помощника, понял, что было бы полезно для всех, если бы меня отправили служить на уже плавающие корабли. Своими размышлениями он поделился с зам. командующего флотом вице-адмиралом А.И. Петелиным. Вскоре было принято решение о моем назначении старшим помощником командира атомного ракетоносца К-40. На «Сороковой» я прослужил всего один год. Мою работу на этом корабле его командир В.Л. Березовский оценил как хорошую. В 1964 г., закончив обучение на командирском факультете ВСОК ВМФ по специальности «командир ПЛ», я становлюсь старшим помощником командира К-19.
О «Девятнадцатой» нужно сказать особо. Это был первый атомный подводный ракетоносец советского флота. Ее первый командир капитан 2 ранга Н.В. Затеев в 1959 г. принял лодку от промышленности и ввел ее в состав сил СФ. Лодка приступила к решению поставленных ей задач, преуспела в их выполнении, но уже в 1961 г., во время учения потерпела аварию ядерного реактора с тяжелыми последствиями – гибелью личного состава. Корабль вывели в ремонт, экипаж отправили на лечение. Одновременно было принято решение лодку модернизировать, установив на ней новые ракетный и навигационный комплексы. По окончании лечения Н.В. Затеев на корабль не вернулся, командиром назначили В.А. Ваганова.
С Владимиром Александровичем я познакомился еще летом 1952 г., когда, будучи курсантом, посетил М-90, где он был помощником командира. А в 1954 г. судьба свела нас на С-154. И вот новая встреча. В.А. Ваганов с воодушевлением принялся за подготовку нового командира, заявив что-то вроде «Теперь начнем ладить из щенка капитана». Сначала он негласно передал свои обязанности по связи, тем самым, сблизив меня с управляющим штабом и научив работать с документами. Я почувствовал себя увереннее. После этого он помог на практике вникнуть в суть стрельбы баллистическими ракетами с ПЛ по наземному объекту. Стрельба ракетами мне понравилась настолько, что она уже сопровождала меня до самого завершения военной службы. Я практически освоил управление ПЛ при стрельбе ракетами и торпедами, научился контролировать работу штурмана при обычном плавании и при стрельбе, безошибочно осуществлял связь с берегом и взаимодействующими силами. А работать с людьми я уже умел. Время от времени Ваганов проверял, до какого уровня поднялась командирская подготовка его старпома.
Однажды по возвращении с моря он приказал мне швартоваться самостоятельно. Дело было в б. Малая Лопатка, не очень удобной для такого маневра. Швартовка прошла без замечаний. После швартовки командир, ни к кому не обращаясь, сказал:
– Неужели мотоцикл способен так развить глазомер, чувство инерции и скорости изменения направления?
С 1956 г. я был заядлым мотоциклистом, а Володя просто не знал, что швартовке меня уже раньше учили такие асы как В.Л. Березовский и Ф.А. Митрофанов. Став командиром, я никогда не имел проблем со швартовкой, причем никогда не пользовался помощью рейдовых буксиров, но эту швартовку всегда вспоминал как классическую и так и не смог ее повторить. После нее мой командир «отлучил» себя и от швартовок.
В другой раз лодка выполняла ракетную стрельбу (вообще, стреляла она много). Руководил ею находившийся на борту НШ флота вице-адмирал Г.М. Егоров, которому Ваганов доложил, что эту стрельбу будет выполнять старпом. Стрельба получила отличную оценку. Когда настало время Ваганову следовать на учебу в Академию, он просто записал своей рукой в вахтенный журнал, что сдал корабль мне, расписался и убыл в Ленинград. Для меня наступили иные времена.
Теперь ответственность за экипаж, за корабль, за качество решаемых им задач легла на мои плечи. Мне же всегда везло, повезло и на этот раз. Моей «пришлифовкой» как командира к «организму» дивизии занялся ее командир Владимир Семенович Шаповалов. В сжатые сроки он сумел обучить искусству принимать и претворять в жизнь принятые решения, штабной культуре, умению грамотно докладывать свое мнение и решения, умению готовить и составлять отчеты. Повезло мне и с соединением ПЛ, в котором я был удостоен чести стать одним из командиров. В то время командирами лодок, входивших в состав 31-й дивизии, были известные далеко за пределами СФ Владимир Журба, Юрий Илларионов, Вадим Коробов, Геннадий Кошкин, Фридрих Крючков, Лев Матушкин, Валентин Панченков, Юрий Перегудов, Владимир Симаков. НШ дивизии был Виктор Владимирович Юшков, а заместителем командира – Борис Иванович Громов.
Все эти люди не оказались безучастными в моей командирской судьбе. Одни (по долгу службы) учили меня премудростям флотской службы, другие по-товарищески делились своим богатым опытом. Так, Володя Журба научил меня всплывать «по-американски» – это когда лодка с дифферентом на корму «вылетает» на поверхность на хорошем ходу с открытыми клапанами вентиляции ЦГБ, а потом, по мере отхода дифферента на нос, поочередно их закрывает от носа к корме, и дальше плывет на «пузырях». Поневоле иногда приходилось пользоваться этим приемом.
С большим уважением мы все относились к флагманскому механику дивизии Михаилу Александровичу Суетенко. Его службе удавалось беспрерывно поддерживать высокий уровень инженерно-технического обеспечения кораблей. Мастерами своего дела были и другие флагманские специалисты дивизии – такие как А.Волин, Г.Масалов, В.Кубланов и другие.
Впоследствии 31-я дивизия неоднократно завоевывала почетные звания и отмечалась как передовое соединение ВМФ. Из года в год дивизии присуждался приз ГК ВМФ по огневой и тактической подготовке (за лучшую стрельбу БР по наземным объектам). В конце концов приз был оставлен в соединении навсегда.
«Девятнадцатая» стала для меня и домом и школой. В те годы она много стреляла ракетами, участвовала в различных учениях, ее непременно «заказывали» для совместной работы противолодочники, поскольку среди атомных лодок она была единственной, не оснащенной противогидролокационным покрытием. Ее часто привлекали к участию в различных НИР.
В 1966 г. на 41 сутки К-19 выходила на боевое патрулирование в Северный Ледовитый океан, а потом долго стояла в боевом дежурстве в Ара-губе. На выходе мы совместно со старшим штурманом А.И. Палитаевым и командиром ракетной БЧ В.Н. Архиповым разработали правила маневрирования атомной ракетной ПЛ в районе боевых действий, которые позднее вошли в состав руководящих документов. Высококлассные профессионалы Палитаев и Архипов задавали на корабле тон, превратив его в храм, где все поклонялось ракетному грому.
Участвуя в ракетных стрельбах по плану боевой подготовки, в испытательных стрельбах, в контрольно-серийных испытаниях, «Девятнадцатая» непременно выполняла их с высокой оценкой. Накопив опыт стрельб, мы сумели выявить систематическое отклонение ракет по дальности, рассчитать и добиться принятия поправки в установочное время интегратора, что в конце концов повысило эффективность ракетных стрельб. Предложенная еще В.А. Вагановым идея резервного (бесприборного) способа стрельбы с использованием азимутально-стадиметрической сетки была успешно завершена нами и внедрена в практику.
В феврале 1967 г. за успешное освоение новой техники меня наградили орденом Красной Звезды и представили к назначению командиром нового строившегося атомного ракетного подводного крейсера. Это была моя воля и рекомендация вице-адмирала А.И. Петелина. Александр Иванович знал всю предысторию моего становления командиром и обоснованно предполагал, что командование кораблем являлось смыслом моей службы. Я стал подводником по призванию, а ракетный подводный крейсер мог быть только венцом подводного плавания. Но прежде чем отправиться к новому месту службы, я вышел на инспекторскую стрельбу. И вот…
Подойдя к командиру эскадры, я доложил о выполнении поставленной задачи. Контр-адмирал В.Г. Кичев тепло поприветствовал экипаж К-19, поздравил с отличным выполнением ракетной стрельбы и приказал, как это делалось во время войны, приподнести победителям жареного поросенка. Позже «Девятнадцатая» за эту стрельбу была удостоена приза ГК ВМФ, а я награжден именным цейссовским биноклем.
Дорога к мостику РПКСН пролегла через обучение в учебном центре в Палдиски. И вот уже в декабре 1968 г. К-207 вышел на испытания в Белое море. Подводники тогда еще не знали, что они плавают на крейсере, но догадывались, а корабль по-прежнему по чьей-то воле назывался ПЛ, несмотря на свое крейсерское водоизмещение. Это был шестой корабль проекта 667А. Предстояли совмещенные испытания, потому что проводить раздельно заводские и государственные уже не было времени. Трудному испытанию в осенне-зимних условиях плавания подверглись и люди. В ходе испытаний на крейсере не оказалось второго человека, допущенного к управлению им, поэтому спать мне приходилось только на якорной стоянке или когда мы лежали в дрейфе. А случалось это не часто.
К 29 декабря мы выполнили программу испытаний, а 30-го уже был подписан приемный акт. На устранение выявленных в ходе испытаний недостатков ушло еще полгода.
Здесь необходимо заметить, что наша пресловутая военная промышленность тех лет, выполняя заказы флота, могла работать неизмеримо лучше, если бы прислушивалась к замечаниям моряков плавсостава, а не к сидевшим в высоких кабинетах, и если бы она на первое место ставила интересы общества, а не узковедомственные. Сравните с нашей авиацией: она занимала и занимает (за исключением компьютеризации) первые места на всей планете. Но там присутствует институт летчиков-испытателей, и за ними – последнее слово. Военное кораблестроение, олицетворяющее потенциал страны, ничего похожего не имело. Оно создавало свои заказы, не испытывая никакой конкуренции, его поддерживали никогда не конфликтовавшие с ним, а подчас и подкармливаемые им высокие флотские заказчики. Оно сбывало флоту корабли, уступавшие по своим ТТЭ кораблям вероятного противника. И ничего нельзя было поделать.
Такое мнение возникло у меня еще на заре службы, когда я впервые вышел в море из Кронштадта на английской ПЛ «Лембит», а из Либавы – на немецкой лодке XXI серии (1936 и 1944 гг. постройки соответственно), а потом сравнил их с отечественной лодкой пр. 613 постройки 1954 года. Плохо дело обстояло у нас и с шумностью, а на первых атомных лодках – отвратительно. Но других кораблей не было, а оборону надо было крепить. Поэтому выходили в море и делали все, чтобы противостоять противнику.
Подводные крейсеры долго в базе не задерживались. С приходом в родную 31-ю дивизию в Сайда-губу К-207 выгрузил строительный лес (для нужд политотдела) и мой мотоцикл, лихо вписавшийся в зарезервированную для космической системы «Касатка» шахту.
Я продолжал ездить на мотоцикле, будучи уже капитаном 1 ранга. Однажды встретивший меня восседавшим на «Урале» командующий флотилией поинтересовался, удобно ли мне ездить на мотоцикле в таком звании. Я ответил, что, конечно, неудобно, поскольку витой шнур, украшавший в те времена фуражки только адмиралов и капитанов 1 ранга, нельзя опустить по прямому его назначению – т.е. чтобы он удерживал головной убор при езде. Через некоторое время командование пожаловало мне право на покупку автомобиля «Волга», что было принято с благодарностью. В другой раз мотоцикл способствовал удержанию высокой боевой готовности флота. А было так.
Крейсер пополнял запасы перед походом. Тыл флотилии выделил для буксировки на причал оставшихся непогруженными двух торпед санитарный «рафик». Случилось несчастье – с лесов упал строитель. «Рафик» уехал с потерпевшим и больше не вернулся. Погрузка торпед срывалась, а на носу маячила проверка корабля штабом флота. Я принял решение закончить погрузку своими силами, сел на мотоцикл и уехал на торпедный комплекс. Северный флот шестидесятых видел, как в Полярном лодки, уходившие в поход, часто загружались разной амуницией и провизией с подвод, запряженных лохматыми сивками, но чтобы торпеды возил мотоцикл… Такого еще не было!
Поочередно, одну за другой, я не спеша прибуксировал тележки с торпедами на причал, а минный офицер благополучно загрузил торпеды в I отсек. Когда я первый раз выехал из-за горы с торпедой на буксире, попавшиеся навстречу моряки остолбенели с раскрытыми ртами – такими они оставались и во второй мой рейс. Мне даже показалось, что среди них я заметил кого-то из нашего начальства…
С приходом подводного крейсера в родную базу начались дни необходимого и напряженного воинского труда вперемежку с днями ничем не оправданного отвлечения военных моряков на хозработы вместо предназначенного для этого, но всегда бездельничавшего личного состава тыла флотилии и работников военторга. Так воспитывалась любовь к морю.
Вскоре ГК ВМФ адмирал флота Советского Союза С.Г. Горшков провел в Гаджиево учение по теме «Кумжа» – своего рода корабельный салон, только с приглашением на него одних адмиралов, которых к тому времени стало больше, чем во всех флотах NATO. Я представлял РПКСН. Свой корабль я знал, поэтому докладывал, глядя в глаза слушателей. После доклада я провел Главкома и всю его свиту по кораблю, показал его помещения, оружие, устройства, приборы и механизмы, продемонстрировал работу на командирском пульте вычислительного комплекса «Туча», ответил на вопросы.
Учением Главком остался доволен и мне, в числе других командиров – участников салона, был пожалован именной цейссовский бинокль (второй по счету).
Моряки крейсера стремились в море на боевую службу, но их ждало еще одно испытание: было приказано до выхода в Атлантику провести глубоководное погружение на предельную глубину. Такую глубину нашли в 90 милях к S-E от о. Медвежий. На крейсер дополнительно установили две не проверенные в деле всплывающие спасательные камеры, которые, якобы, способны спасти экипаж (100 чел.), если с кораблем на глубине случится что-нибудь нехорошее. Тренировок по спасению людей этими камерами даже не планировали. Судпром лез из кожи вон, чтобы в 1969 г. закончить все испытания пр.667А. В море на глубоководные испытания нас вышло около двухсот человек.
Испытания прошли на редкость слаженно. Способствовало этому то, что руководивший испытаниями вице-адмирал А.И. Петелин отказался от плана, разработанного штабом флота, предусмотрел потерю связи с крейсером при погружении и предоставил его командиру свободу действий. 1-го октября 1969 г. совершилось первое в истории российского подводного плавания погружение серийного подводного корабля на глубину 400 м (1312 футов по старым меркам).
Во время погружения осуществлялся приборный контроль за величинами напряжений и деформаций в конструкциях прочного корпуса корабля. Научный руководитель испытаний поинтересовался, знаю ли я, какое суммарное давление испытывает корпус корабля на достигнутой глубине. Я не знал. «Около двух миллионов тонн» – ответил конструктор. Ни я, ни кто-либо другой из участников погружения не могли представить себе, что это такое. Кроме приборного контроля был применен и наглядный, механический. Пара нижних концов «подвешенных» на прочном корпусе ракетных шахт как бы стягивалась к диаметрали стальной струной, к середине которой крепили груз. Когда же мы погрузились на заданную глубину, груз провис на полфута. Иными словами, нижние концы шахт сошлись не менее чем на полдюйма. Когда же мы всплыли, струна не вернулась в первоначальное состояние – то ли она вытянулась, то ли в корпусе возникла остаточная деформация.
За все это мне и старшему инженер-механику Коле Давиденко Главкомом был пожалован «рупь серебром» или по 50 рублей того периода. Видимо, бинокли кончились.
А позже начались суровые будни. Экипажи выходили на боевое патрулирование не менее одного раза в год. В межпоходовых паузах экипажи на непродолжительных выходах подтверждали свою боеспособность, участвовали в учениях, испытаниях и выполняли не свойственные им и характерные для нашего флота ненавистные хозяйственные работы. В 1971 г., в один из таких периодов, К-207 выполнил на «отлично» стрельбу двумя ракетами. Стрельба завершала транспортные испытания ракет, то есть производилась ракетами, которые погрузили на корабль еще в 1969 г., они постоянно здесь находились и обслуживались корабельным расчетом. За эту стрельбу крейсер был удостоен приза ГК ВМФ, а командиру… Нет, бинокли не кончились. Мне вручили третий цейссовский бинокль, но уже не именной, без бирки – по-видимому, кончились бирки.
На выходах в Атлантику, да и при плавании в родном Баренцевом море нашим подводникам частенько досаждали подлодки «супостата», которые следили за нами. Чтобы обнаружить следящего и оторваться от преследования, еще будучи командиром К-19, я использовал нештатный прием, позволявший незаметно втянуть противника в погоню, после чего он терял нас. В дальнейшем мы уклонялись, уходя на рабочую глубину.
Почему-то доклад об этом маневре по возвращении в базу вызывал ужас у начПО флотилии. Часто этот маневр давал положительный результат, и тогда мы его отложили в запас на случай войны. В мирное время нужно использовать приемы, «прописанные» в руководящих документах. Это приучает противника к неправильной оценке наших действий уже во время боевых столкновений, когда вы явите на свет еще не использованные нетабельные заготовки. О том, что прием удался, мы судили по тому, что преследовавшая нас лодка больше не обнаруживалась, а в районе обязательно появлялся патрульный самолет –очевидно, для восстановления контакта.
Истину, мне кажется, мы найдем если покопаемся в хрониках Пентагона. Повышенная шумность советских ПЛ и робкие потуги конструкторов судпрома по ее снижению отрицательно влияли на боевую службу подводников. А это продолжалось долго. Уже будучи преподавателем на классах, я тяготился невозможностью предложить слушателям более-менее приличную рекомендацию по уклонению от обнаружения противником, который слышит тебя задолго до того, как ты его услышишь. Все это наводило на мысль, что, создав ядерное оружие, руководство страны успокоилось и лишь раздувало щеки, наращивая количество вооружения, но слабо заботясь о.его качестве и благополучии обслуживавших его людей. Зато были и рабочие места, и липовые отчеты. Подтверждение сказанному раскрывается и в следующем эпизоде.
Направлявшийся после «автономки» на межпоходовый ремонт в другую базу К-207 предупреждался с берега о возможных провокациях со стороны надводных кораблей вероятного противника. Ему подтвердили право применять обычное оружие на самооборону. Встал вопрос: а как это сделать? На крейсере всего четыре ТА, заряженных торпедами, не пригодными для стрельбы по НК в сложившихся условиях. Правда, в отсеке на стеллажах лежали торпеды, как раз предназначенные для стрельбы по НК. Но перегрузить их в аппараты по-штатному не представлялось возможным, а сделать это по-другому – небезопасно. К общей радости, все обошлось.
Когда крейсер вернулся в базу, в отчете о походе я предложил серьезно продумать загрузку торпед, обратив внимание на его неспособность противостоять атакующим его НК в разных условиях. Реакции не последовало. Когда после очередного похода я повторил свое предложение по загрузке торпед, высокий чин из штаба флота буквально заявил: «Чего ты кипятишься? Войны не будет». Самое интересное, что командир дивизии не возразил штабному.
Подумалось, что волынка с шумностью из той же оперы. А еще подумалось, что подводное плавание заканчивается на подводных кораблях, и карабкаться дальше вверх, чтобы там заняться политикой – не резон. В NATO же в то время приняли на вооружение универсальную торпеду.
Когда зрение мое стало ухудшаться и глохнуть левое ухо (последствие акустической травмы во время артстрельбы на ПЛ в 1955 г.), передо мной возник выбор: продолжать двигаться по лестнице, подучившись на Академических курсах, или уйти в тишь преподавательской работы на Высшие офицерские классы. Выбрал второе – к явному неудовольствию командующего флотом.
Пятнадцать лет преподавательской работы пролетели как один день. Я делал все, что делали мои коллеги. Еще мне удалось написать учебник, по которому учатся и сегодня. Курс, который я вел на классах, явился осмыслением того, чем я занимался, плавая на подводных кораблях. Старался и на суше оставаться подводником. Награды не обошли меня.
Самыми существенными из них считаю высказывание в 1967 г. разгоряченного очередной пьянкой моряков К-19 командира 31-й дивизии командиру лодки в такой форме: «Вы только и умеете, что стрелять ракетами!» , а также реакцию командующего флотом адмирала Г.М. Егорова на заявление одного из офицеров штаба флота о том, что К-207 в 1972 г. не выполнял учебных задач по преодолению противодействия противолодочных сил, и по сему не может быть допущен к боевому патрулированию. Он тогда только спросил: «А вы хотя бы раз поймали Ковалева?» . А еще – реакцию американских конгрессменов на четко налаженную патрульную службу мирного времени советских ракетных подводных крейсеров, которые потребовали от своего президента в 1972 г. убрать русских из Атлантики, после чего стороны начали договариваться о ядерном разоружении.
Несколько слов о моих товарищах. Помощник командира большой ПЛ старший лейтенант Ростислав Петрович Расе погиб в 1957 г. на выходе в Баренцево море. Похоронен в Полярном. С ветераном холодной войны капитаном 1 ранга Юрием Ивановичем Зеленцовым, командиром К-219, я вместе заканчивал службу на 31-й дивизии ПЛ. Позже он служил в ВМА, ныне в отставке, но продолжает плавать под парусами.
В настоящее время, ознакомившись с не очень богатой литературой о русском подводном плавании, пришел к выводу о необходимости найти побольше материала об этом неординарном явлении Российского государства и рассказать о нем соотечественникам. Ищу в архивах и библиотеках, но надеюсь получить основную информацию, общаясь с непосредственными участниками событий.