Ф буслаев - повесть о дракуле. Сказание о Дракуле воеводе (Перевод О. В. Творогова)

Повесть о Дракуле появилась в русской письменности в последней четверти ХV века. Старейший список древнейшей редакции, переписан в 1490 г. иеромонахом Кирилло-Белозерского монастыря Ефросином.

СКАЗАНИЕ О ДРАКУЛЕ ВОЕВОДЕ

Б ысть в Мунтьянскои земли греческыя веры христианин воевода именем Дракула влашеским языком, а нашим диавол. Толико зломудр, якоже по имени его, тако и житие его. Приидоша к нему некогда от турьскаго , и егда внидоша к нему и поклонишася по своему обычаю, а своих з глав не сняша. Он же вопроси их: "что ради тако учинисте ко государю велику приидосте и такову срамоту ми учинисте?" Они же отвещаша: "таков обычай наш, государь, и земля наша имеет". Он же глагола им: "и аз хощу вашего закона потвердити, да крепко стоите", и повеле им гвоздем малым железным ко главам прибити капы и отпусти их, рек им: "шедше скажите государю вашему, он навык от вас ту срамоту терпети, мы же не навыкохом, да не посылает своего обычая ко иным государем, кои не хотят его имети, но у себе его да держит". Царь же велми разсердися о том и поиде воинством на него и прииде на него со многими силами. Он же, собрав елико имеаше у себе войска, и удари на турков нощию, и множство изби их, и не возможе противу великого воиска малыми людми, и возратися. И кои с ним з бою того приидоша, и начат их сам смотрити: кои ранен спреди, тому честь велию подаваше и витязем его учиняше, а кои сзади, того на кол повеле всажати , глаголя: "ты еси не муж, но жена". А тогда, коли поиде на туркы, тако глагола всему воиску своему: "кто хощет смерть помышляти, тои не ходи со мною, остани зде". Царь же, слышав то, поиде прочь с великою срамотою, безчислено изгуби воиска, не сме на него поити. Царь же поклисаря посла к нему, да ему даст дань. Дракула же велми почести поклисаря оного и показа ему все свое имение и рече ему: "аз не токмо хощу дань давати царю, но со всем своим воинством и со всею казною хощу к нему ити на службу, да како ми повелит, тако ему служу. И ты возвести царю, как поиду к нему, да не велить царь по своеи земли никоего зла учинити мне и моим людем, а яз скоро хощу по тебе ко царю ити, и дань принесу и сам к нему прииду". Царь же услышав, то от посла своего, что Дракула хощет приити к нему на службу, и посла его почести и одари много. И велми рад бысть, бе бо тогда ратуяся со восточными. И посла скоро по всем градом и по земли, да когда Дракула поидет, никоегоже зла никто дабы Дракуле не учинил, но еще и честь ему воздавали. Дракула же поиде, собрався с всем воиньством, и приставове царстии с ним, и велию честь ему воздаваху. Он же преиде по земли его яко 5 дни и внезапу вернуся и начат пленити градове и села и множество много поплени и изсече, овых на колие сажаху турков, а иных на полы пресекая и жжигая, и до ссущих младенець. Ничтоже остави, всю землю ту пусту учини, прочих же, иже суть християне, на свою землю прегна и насели. И множество много користи взем, возвратися, приставов тех почтив, отпусти, рек: "шедше повесте царю вашему, якоже видесте, сколко могох, толико есмь ему послужил. И будет ему угодна моя служба, и аз еще хощу ему тако служити, какова ми есть сила". Царь же ничтоже ему не може учинити, но срамом побежден бысть.

И толико ненавидя во своеи земли зла, яко хто учинит кое зло, татбу или разбои или кую лжу или неправду, тои никако не будет жив. Аще ли велики болярин, или священник, или инок, или просты, аще и велико богатьство имел бы кто, не может искупитися от смерти, и толико грозен бысть. Источник его и кладязь на едином месте. И к тому кладязу и источнику пришли путие мнози от многых стран, и прихождаху людие мнози и пияху от кладязя и источника воду, студена бо бе и сладка. Он же у того кладязя на пустом месте постави чару велию и дивну злату; и хто хотяще воду пити, да тою чарою пиет, на том месте да поставит, и, елико оно время пребысть, никтоже смеаше ту чару взяти.

Же пусти по всеи земли своеи веление, да кто стар и немощен, или чим вреден или нищ, вси да приидут к нему. И собрашася бесчисленое множество нищих и странных к нему, чающе от него великиа милости. Он же повеле собрати всех во едину храмину велику, на то устроену, и повеле дати им ясти и пити доволно; они же ядше и возвеселишася. Он же сам приде к ним и глагола им: "что еще требуете?" Они же вси отвещаша: "Ведает, государю, бог и твое величество, как тя бог вразумит". Он же глагола к ним: "хощете ли, да сотворю вас беспечалны на сем свете, и ничим же нужни будете?" Они же, чающе от него велико нечто, и глаголаша вси: "Хощем, государю". Он же повеле заперети храм и зажещи огнем, и вси ту изгореша. И глаголаше к боляром своим: "да весте, что учиних тако: первое да не стужают людем, и никтоже да не будеть нищь в моеи земли, но вси богатии, второе свободих их, да не стражут никтоже от них на сем свете от нищеты или от недуга".

Единою же приидоша к нему от Угорскыя земли два латинска мниха милостыни ради. Он же повеле их развести разно, и призва к себе единого от них, и показа ему округ двора множество бесчисленое людеи на колех и на колесех, и вопроси его, добро ли тако сотворих, и како ти суть, иже на колии. Он же глагола: "Ни, государю, зло чиниши, без милости казниши, подобает государю милостиву быти, а ти же на кольи мученици суть". Призвав же и другаго и вопроси его тако же. Он же отвеща: "ты, государь, от бога поставлен еси лихо творящих казнити, а добро творящих жаловати. А ти лихо творили, по своим делом восприали". Он же, призвав перваго, и глагола к нему: "да по что ты из монастыря и ис келии своея ходиши по великым государем, не зная ничтоже, а ныне сам еси глаголал, яко ти мученици суть. Аз и тебе хощу мученика учинити, да и ты с ними будеши мученик". И повеле его на кол посадити проходом, а другому повеле дати 50 дукат злата, глагола: "Ты еси разумен муж". И повеле его на возе с почестием отвести и до Угорскыя земли.

Некогда же прииде купец гость некы от Угорскыя земли в его град. И по его заповеди остави воз свои на улици града пред полатою и товар свои на возе, а сам спаше в полате пришед. И пришед некто, украде с воза 160 дукат злата. Купец же иде к Дракуле, поведа ему изгубление злата. Дракула же глагола ему: "поиди, в сию нощь обрящеши злато". И повеле по всему граду искати татя, глаголя: "аще не обрящется тать, то весь град погублю". И повеле свое злато нести и положити на возе в нощи и приложи един златои. Купец же востав и обрете злато, и , обреташеся един лишнии златои, и шед к Дракуле, глагола: "государю, обретох злато. И се есть един златои не мои, лишнии". Тогда же приведоша и татя оного и с златом и глагола купцю: "иди с миром, аще бы ми еси не поведал злато, готов бых и тебе с сим татем на кол посадити". Аще жена кая от мужа прелюбы сотворит, он же веляше срам еи вырезати и кожю содрати, и привязати ея нагу, и кожу ту на столпе среди града и торга повесити, и девицам, кои девьства не сохранят, и вдовам також, а иным сосца отрезаху; овым же кожу содравше со срама ея, и, железен разжегши, вонзаху в срам еи, , и тако привязана стояше у столпа нага, дондеже плоть и кости еи распадутся или птицам в снедь будет.

Единою же яздящу ему путем и узре на некоем срачицю издрану худу, и вопроси его: "имаши ли жену?" Он же отвеща: "имам, государю". Он же глагола: "веди мя в дом твои, да вижю". И узре жену его младу сущу и здраву и глагола мужу ея: "Неси ли лен сеял?" Он же отвеща: "господи, много имам лну". И показа ему много лну. И глагола жене его: "да по что ты леность имееши к мужу своему? Он должен есть сеяти и орати и тебе хранити, а ты должна еси на мужа своего одежю светлу и лепу чинити, а ты и срачици не хощеши ему учинити, а здрава сущи телом; ты еси повинна, а не муж твой: аще ли бы муж не сеял лну, то бы муж твой повинен был". И повеле еи руце отсещи и труп ея на кол всадити. Некогда же обедоваше под трупием мертвых человек, иже на колие саженых, множество бо округ стола его; он же среди их ядяше и тем услажашеся. Слуга же его, иже пред ним ясти ставляше, смраду оного не могии терпети и заткну нос и на страну главу свою склони. Он же вопроси его: "что ради тако чинишь?" Он же отвеща государю: "не могу смрада сего терпети". Дракула же ту и повеле его на кол всадити, глаголя: "тамо ти есть высоко жити, смрад не можеть тебе доити".

Же прииде от угорскаго короля Маттеашя апоклисарь до него, человек не мал болярин, , и повеле ему сести с собою на обеде среди трупия того. И пред ним лежаше един кол велми дебел и высок, весь позлащен, и вопроси апоклисаря Дракула: "что ради учиних сеи кол? Тако повеж ми". Посол же тои велми убояся и глагола: "Государю, мнит ми ся тако: некии великии человек пред тобою согреши, и хощеши ему почтену смерть учинити паче иных". Дракула же глагола: "право рекл еси; ты еси велика государя посол кралевьскыи, тебе учиних сеи кол". Он же отвеаща: "Государю, аще достоиное смерти соделал буду, твори еже хощеши, праведныи бо еси судия, не ты повинен моеи смерти, но аз сам". Дракула же расмияси и рече: "Аще бы ми еси не тако отвещал, воистину бы был еси на сем коле". И почти его велми и, одарив, отпусти, глаголя: ты в правду ходи на от великых государеи к великым государем, научен бо еси с государьми великыми говорити, прочии же да не дерзнуть, но первое учими будуть, как им с государьми великыми беседовати". Таков обычеи имеаше Дракула. Отколе к нему прихождаше посол: от царя или от короля и не умеаше против кознем кто отвещати, то на кол его всажаше, глаголя: "не аз повинен твоеи смерти, или государь твои или ты сам, на мене ничто же рци зла: аще государь твои, ведая тебе малоумна и не научена, послал тя есть ко мне, к великоумну государю, то государь твои убил тя есть; аще ли сам дерзнул еси, не научився, то сам убил еси себя". Тако поклисарю учиняше кол высок и позлащен весь и на него всаждаше.и государю его те речи отписоваше с прочими, да не шлет к великоумну государю малоумна и ненаучена мужа в посольство.

Учиниша же ему мастери бочкы железны; он же, насыпа их злата, в реку положи, а мастеров тех посещи повеле, да никтоже соделаннаго им окаанства, токмо ему диавол. Некогдаже поиде на него воинством король угорскы Маттеашь, он же поиде против ему, и сретеся с ним, и удариша ся обои, и ухватиша Дракулу жива от своих по крамоле. И приведен бысть Дракула ко кралю, и повеле его метнути в темницю. И седе в Вышеграде на Дунаи выше Будина 12 лет, а на Мунтьянскои земли посади иного воеводу. Умершу же тому воеводе, и краль пусти к нему в темницю, да аще восхощет быти воевода на Мунтианскои земли, якоже и первие, то да латиньскую веру прииметь, аще ли же ни, то умрети в темници хощеть. Дракула же возлюби паче временнаго света сладость, нежели вечнаго и бесконечнаго, и отпаде православия, и отступи от истинны, и остави свет, и приа тму, увы не возможе темничныя временныя тяготы понести, и уготовася на бесконечное мучение, и остави православную нашу веру, и приат латыньскую прелесть. Краль же не токмо дасть ему воеводство на Мунтьянскои земли, но и сестру свою родную дасть ему в жену. От нея же роди два сына, пожив же мало яко 10 лет и тако скончася в тои прельсти. Глаголют же о нем, яко, и в темници седя, не остася своего злаго обычая, но мыши ловя и птици на торгу покупая, и тако казняше их, ову на кол посажаше, а инои главу отсекаше, а со иныя перие ощипав пускаше. И научися шити и тем в темници кормляшеся. Егда же краль изведе его ис темници и приведе его на Будин, и дасть ему дом в пещи противу Будина, и еще у краля не был, случися некоему злодею уити на его двор и сохранися. Гонящии же приидоша и начаша искати и наидоша его, Дракула же востав взем мечь свои и скочи с полаты и отсече главу приставу оному, держащему злодея, а злодея отпусти, прочии же бежаша и придоша к , и поведаша ему бывшее; бирев же с всеми посадникы иде ко кралю, жалуяся на Дракулу. Корол же посла к нему, вопрашая: "Что ради таково зло учини?" Он же тако отвеща: "зло никое же учиних, но он сам себе убил. Находя разбойническы на великого государя дом, всяк так погибнеть. Аще ли то ко мне явил бы, и аз во своем дому нашел бы того злодея, или бы выдал, или простил его от смерти". Кралю же поведаша. Корол же нача смеятися и дивитися его сердцю. Конец же его сице: живяше на Мунтианскои земли, и приидоша на землю его турци, начаша пленити; он же удари на них, и побегоша турци. Дракулино же войско без милости начаша их сещи и гнаша их, Дракула же от радости возгнав на гору, да видить, како секуть турков. И отторгося от войска ближнии его, мнящися яко турчин, и удари его един копием, он же, видев, яко от своих убиваем, и ту уби своих убииць мечем своим, его же мнозими копии сбодоша, и тако убиен был. Корол же сестру свою взят, и со двема сынми, в Угорскую землю на Будин. Един при кралеве сыне живет, а другии был у варданского бископа и при нас умре, а третяго сына стареишаго Михаила тут же на Будину видехом, от царя турскаго прибег ко кралю, еще не женився, прижил его Дракула с единою девкою. Стефан же молдовскый з кралевы воли посади на Мунтьянскои земли некоего воеводскаго сына, Влада именем. Бысть бо тои Влад от младенства инок, по том и свещенник и игумен в монастыри, по том ростригся и сел на воеводство женился, понял воеводскую жену, иже после Дракулы мало побыл и убил его Стефан волосьскый, того жену понял, и ныне воевода на Мунтьянскои земли Влад, иже бывы чернец и игумен. В лето 6994 февраля 13 преже писал, та же в лето 6998 генваря 28 в другое преписах аз грешны Ефросин.

В последней четверти XV в. появляется у нас «Сказание о Дра-куле воеводе». Дракула, воевода «Мутьянской», т. е. Валашской, земли, «греческыя веры христианин», рисуется в повести как необычайно жестокий и коварный человек. Самое имя его-Дракула, по словам автора, по-русски означало «дьявол». В повести один за другим перечисляются примеры такой извращённой жестокости Дракулы, которая подчас не оправдывается никакими практическими соображениями.

Когда однажды к Дракуле явились турецкие послы и, поклонившись, по своему обычаю не сняли с головы фесок, он велел прибить им гвоздями фески к голове, чтобы подкрепить таким образом их обычай. Разгневавшись, турецкий султан с большим войском идёт на Дракулу; Дракула же собирает сколько было у него воинов, нападает на турок ночью и наносит им большой урон, но, не будучи в состоянии сопротивляться превосходящим вражеским силам, возвращается назад. Вернувшихся вместе с ним своих воинов он сам осматривает и у кого находит раны спереди, тех щедро награждает, у кого же раны оказываются сзади, тех он, как беглецов с поля битвы, велит сажать на кол, говоря: «Ты еси не муж, но жена». Турецкий султан, узнав про такую расправу Дракулы со своими воинами, убоялся его и не стал преследовать, но послал к нему посла с требованием дани. Дракула принял посла с большой честью, показал ему все свои владения и сказал, что он не только согласен платить султану дань, но готов со всем своим войском и со всею казной пойти на службу к султану, который не должен чинить в своей земле никакого зла ни ему, ни его войску. Султан с радостью принимает предложение Дракулы, окружает его всякими почестями и приставляет к нему своих приставов. Дракула же, пройдя по Турецкой земле, через пять дней внезапно возвращается назад, берёт в плен города, сёла и множество людей, которых он частью рассек пополам, частью сжёг и посадил на кол и так всех истребил, не исключая и грудных младенцев, землю же их всю опустошил, а христиан переселил в свою землю. После этого он с честью отпустил турецких приставов со словами: «Идите и расскажите царю вашему о том, что вы видели: как мог, так послужил ему. И будет угодна моя служба, я охотно ещё так же послужу ему, насколько смогу». Посрамлённый султан ничем не мог отплатить Дракуле.

Дракула так ненавидел зло в своей земле, что казнил всякого, кто повинен был в каком-либо преступлении - в воровстве, в разбое или в какой-либо неправде,- будь то знатный вельможа, или священник, или инок, богач или убогий. Был в его владениях колодец, в котором вода была студёная и сладкая, и вели к нему многие пути от разных стран, и многие проходящие пили воду из того колодца. Около него Дракула на пустом месте велел поставить большую золотую чашу, чтобы пили из неё, ставя её потом на положенное место. И никто за всё время не посмел украсть эту чашу.

Однажды Дракула велел созвать со всей своей земли стариков, больных и нищих. Когда они явились к нему в бесчисленном множестве, ожидая от него великой милости, он велел собрать их в нарочито построенное большое помещение, обильно их накормил и напоил и затем спросил, не хотят ли они, чтобы он сделал их беспечальными на этом свете и ни в чём не нуждающимися. Получив утвердительный ответ, Дракула велел запереть всех собравшихся, сжечь их и тем навеки освободить от нищеты и всяких недугов.

В другой раз пришли к Дракуле из Угорской земли за милостыней два католических монаха. Он велел развести их в разные стороны и, призвав одного из них, показал ему вокруг своего двора огромное количество людей, посаженных на колья и на колёса, и спросил его, хорошо ли поступлено с ними и кто они такие. Монах ответил, что Дракула поступил плохо, казнив людей без милости: государю подобает быть милостивым, а те, которые на кольях,- мученики. Другой же монах, которому был задан тот же вопрос, сказал, что Дракула, как государь, от бога поставлен преступников казнить, а добродетельных людей жаловать; преступники получили по заслугам. Первого монаха Дракула велел посадить на кол, чтобы и он стал мучеником вместе с теми, кого он сам так называет, а другому дал пятьдесят золотых дукатов и отпустил его с честью.

Как-то пришёл к Дракуле некий купец из Угорской земли и по приказанию воеводы оставил свой воз с товаром на городской улице, перед домом, а сам отправился в дом спать. Во время сна у него с воза украли 160 золотых дукатов. Купец с жалобой пошёл к Дракуле, который пообещал ему, что этой же ночью золото будет найдено, и велел по всему городу искать вора, пригрозив погубить весь город, если вор не будет обнаружен. В то же время он приказал положить купцу на воз своё золото, прибавив к нему лишний дукат. На утро купец нашёл на возу свои деньги и, дважды пересчитав их, убедился, что к ним добавлен ещё один лишний дукат, о чём он и сообщил Дракуле. Тогда же привели и вора, укравшего золото, а Дракула, обратившись к купцу, сказал: «Иди с миром. Если бы ты не сказал мне о лишнем дукате, я посадил бы тебя на кол вместе с этим вором».

Необыкновенную жестокость проявлял Дракула также и по отношению к женщинам, нарушавшим целомудрие и нерадивым в своём хозяйстве. Однажды, встретив бедняка в изодранной рубашке, он спросил, есть ли у него жена, и, получив утвердительный ответ, велел бедняку вести его в свой дом. Жена оказалась молодой и здоровой. Дракула спросил мужа, сеял ли он лён. Муж ответил, что сеял, и показал много льна. Укорив жену за леность и нерадивость, Дракула распорядился отсечь ей руки и посадить на кол.

Когда слуга во время обеда Дракулы среди разлагавшихся на кольях трупов, не стерпев смрада, заткнул нос и повернул голову в сторону, Дракула велел посадить его на кол, сказав при этом: «Там высоко тебе будет жить, смрад не дойдёт до тебя».

Некогда пришёл к Дракуле от угорского короля Матвея знатный посол, родом поляк, и посадил его Дракула обедать с собой среди трупов. Рядом лежал большой и высокий позолоченный кол. На вопрос Дракулы, для чего сделан этот кол, посол ответил: «Кажется мне, государь, что некий знатный человек провинился перед тобой, и ты хочешь учинить ему особенно почётную смерть». Дракула сказал: «Ты прав; ты посол великого государя, и я для тебя сделал этот кол». «Государь, если я совершил поступок, достойный смерти,- произнёс посол,- делай, как хочешь; ты праведный судья: не ты виновник в моей смерти, но я сам». Дракула рассмеялся и успокоил его: «Если бы ты мне не так ответил, взаправду был бы на этом колу»,- сказал он. И, почтив и одарив посла, он отпустил его со словами: «Ты и впредь ходи послом от великих государей к великим государям, потому что ты умеешь с ними говорить, прочие же пусть научатся прежде разговаривать с великими государями». Таков был обычай у Дракулы: если приходил к нему посол от царя или от короля «неизящен» и не умеющий защитить себя, он сажал его на кол, говоря при этом: «Не я повинен в твоей смерти, но государь твой или ты сам, и против меня не имей злого чувства: если государь твой, зная твоё малоумие и неучёность, всё же послал тебя ко мне, великому государю, то он убил тебя; если же ты сам дерзнул идти необученный, то сам ты и убил себя».

Сделали мастера Дракуле железные бочки. Он насыпал в них золота и спустил их в реку, мастеров же велел убить, чтобы никто не узнал про его «окаянство», кроме «тезоименитого ему дьявола».

Наконец, в битве с угорским королём Матвеем Дракула терпит поражение, попадает в плен и водворяется в темницу в Вышеграде на Дунае, выше Будина, а в Мутьянскую землю королём назначен был другой воевода. В темнице Дракула просидел двенадцать лет, причём и там проявлял обычную свою жестокость: ловя мышей и покупая птиц, он казнил их: иных сажал на кол, иным отрезал голову, у птиц же ощипывал перья и так отпускал их. Он научился шить и этим в темнице кормился.

Когда новый мутьянский воевода умер, король предложил Дра-куле вернуться на воеводство в Мутьянскую землю, но с условием, чтобы он принял латинскую веру. С явным огорчением автор сообщает, что Дракула согласился на предложение короля и ценой измены православию получил не только воеводство, но и в жёны себе сестру короля, от которой у него родилось двое сыновей.

В повести вслед за тем передаётся эпизод, характеризующий гордость, крайнее самолюбие и сознание своей власти и своего достоинства, не покидающие Дракулу и после длительного темничного заключения. Когда он временно, до отъезда в Мутьянскую землю, поселился после выхода из темницы в Будине, в его двор вбежал некий злодей и спрятался там. Преследовавшие преступника, найдя его, поймали; Дракула же выскочил в это время с мечом и отсек голову приставу, державшему пойманного, а самого преступника отпустил. Королю, потребовавшему у него объяснения его поступка, он велел передать: «Всякий, кто разбойнически вторгается в дом великого государя (т. е. в данном случае Дракулы), так погибнет. Если бы ты ко мне сам явился и я нашёл бы в своём доме этого злодея, я выдал бы его или простил». Король, услышав это, рассмеялся, дивясь горячности Дракулы.

Прожил после этого Дракула десять лет, скончавшись в «латинской прелести». Конец же его был таков. Напали на Мутьянскую земли турки; Дракула одолел их, и войско его без милости гнало и секло их. Обрадованный, он взошёл на гору, чтобы лучше видеть, как секут врагов. Но в это время отделившийся от войска его приближённый, думая, что на горе стоит турок, убил его копьём. Заканчивается повесть сообщением о судьбе семьи Дракулы и о назначении нового воеводы в Мутьянскую землю.

Как видим, повесть по своей композиции очень несложна: она представляет собой соединение нанизанных один на другой анекдотических случаев из жизни Дракулы. В его лице соединяются различные, порой противоречивые качества: он прежде всего непомерно жесток и коварен и притом безгранично своеволен, до самодурства. Но вместе с тем Дракула - страстный, хотя и очень суровый и прямолинейный сберегатель правды и ненавистник зла. Он очень находчив и умеет ценить находчивость и ум и у других, щедро одаряя их, вместо того чтобы казнить.

У автора, при всём его стремлении объективно рассказывать о поступках Дракулы, прорывается осудительная его оценка, когда он поясняет, что русское значение его имени - «дьявол», или когда говорит о «тезоименитом ему дьяволе», который только и мог знать о его «окаянстве» по отношению к убитым им мастерам.

Однако строгий суд над Дракулой автор произносит не столько в связи с его жестокостью, сколько в связи с отступлением от православия в католическую веру: «Дракула же,- сетует он,- возлюби паче временнаго света сладость, нежели вечнаго и беско-нечнаго, и отпаде православия, и отступи от истины, и остави свет прия тму. Увы, не возможе темничныя временный тяготы понести и уготовася на бесконечное мучение, и остави православную нашу веру, и прият латыньскую прелесть». И случайную смерть Дра-кулы от руки своего же воина приходится, по смыслу повести, толковать как наказание за измену православной вере.

Историческим прототипом Дракулы был Влад Цепеш, валашский воевода в годы 1456-1462 и 1476. Вопрос о том, является ли повесть о Дракуле произведением оригинальным или она заимствована, спорен. Ещё в начале 40-х годов Востоков, основываясь на заключительной части повести, где сказано о сыновьях Дракулы: «Един при кралеве сыне живет, а другий был у варданскаго бископа и при нас умре, а третяго сына старейшаго Михаила тут же на Будину видехом», заключает, что автор был в Венгрии при короле Матвее. А так как в 1482 г. Иван IIIпосылал к этому королю дьяка Фёдора Курицына для утверждения мирного договора, то Востоков считал вероятным написание повести или самим Курицыным, или кем-либо из его свиты - на основании рассказов очевидцев или людей, в памяти которых ещё свежо было воспоминание о Цепеше-Дракуле ". Но очевидно, что сыновей Дракулы в Будине мог видеть кто угодно и не непременно русский автор, и то, что поездка Фёдора Курицына в Венгрию совпала со временем пребывания этих сыновей в Будине, слишком мало ещё говорит в пользу авторства Курицына или члена его посольства. В дальнейшем ряд исследователей приписывали повести то русское, то иностранное происхождение (сохранились позднейшие старонемецкие тексты, в которых фигурирует Дракула). В частности, А. И. Соболевский полагал, что наша повесть восходит к одному из летучих листков XV в., но что редактором или переводчиком её мог быть Фёдор Курицын 2 . А. Д. Седельников 3 отвергает авторство Фёдора Курицына, вернувшегося в Москву лишь в 1486 г., на том основании, что старейший список повести, датированный 1490 г., как указано в тексте, восходит к списку, датируемому 13 февраля 1486 г. Хронологическое затруднение здесь оказывается тем более очевидным, что самый оригинал списка 1486 г., естественно, должен иметь ещё более раннюю датировку. Не исключена, однако, по мнению А. Д. Седельникова, возможность других, неофициальных сношений Москвы с Венгрией и посольств в Венгрию. Быть может, автор повести и был в Венгрии одновременно с посольством Курицына, но вернулся в Москву раньше и другим путём. В самой форме повести исследователь видит один из старейших образцов «сказок-отписок», исходивших из посольской среды и позже.

Повесть о Дракуле, начиная с конца XV в. вплоть до XVIII в., распространилась в значительном количестве списков, что свидетельствует о немалой её популярности. Враждебно настроенные к Ивану Грозному слои русского общества, главным образом, вероятно, бояре, ассоциировали образ Дракулы с личностью Грозного, круто расправлявшегося со своими политическими противниками, которых поддерживали и иностранцы. Показательно с этой стороны то, что к Грозному они позже приурочили первый эпизод, рассказанный в повести о Дракуле. Так, англичанин Коллинз, врач царя Алексея Михайловича, в своей книге о России сообщает, что Иван Грозный, принимая французского посла, велел пригвоздить к его голове шляпу за то, что он не снял её перед царём. В одном из списков (Холмогорском) Двинской летописи, относящемся к концу XVII-началу XVIII в., вставлена голландская гравюра с такой припиской: «Объявление посольства к царю Иоанну Васильевичу, како приказал оному послу железным гвоздем ко главе приколотить за его непокорность и гордость, что не чинно посольствовал».

Сказание о Дракуле

– Был в Мутьянской земле греческой веры христианин воевода именем Дракула – валашским языком, а нашим – диавол. Так зломудр, как по имени, такова и жизнь его была.

– Где же эта земля Мунтьянская? – полюбопытствовал Василий Афанасьевич. Устроившись на лавке поудобнее, он приготовился к долгому слушанию.

Курицын знал, что батюшка любит точность. Посему чётко разъяснил:

– Это земля Валашская, что в гористой местности к югу от королевства Венгерского, да к западу от княжества Молдавского, – и продолжил:

– Однажды пришли к нему послы турецкого царя и, войдя, поклонились, а шапок – по своему обычаю – не сняли. Спросил их Дракула: «Почему так поступили, пришли к великому государю и бесчестие ему нанесли?»

Те отвечают: «Таковы обычаи страны нашей».

Он им говорит: «Я хочу закон земли вашей подтвердить, чтобы крепко его держались». И повелел прибить шапки к их головам гвоздями, и отпустил со словами: «Идите и скажите государю вашему, коли он привык терпеть от вас такое бесчестие, а мы не привыкли, пусть не посылает свой обычай являть другим государям, которым он чужд, а блюдёт только в стране своей».

– Суров, зело суров сей Дракула, – не удержался от восклицания Василий Афанасьевич, но в голосе его не слышно было осуждения действий государя валашского. – Но, Фёдор, доподлинно мне известно, что турки носят на голове не шапки, а тюрбаны или, в крайнем случае, фески.

– Верно, отец, – улыбнулся Курицын. – Откуда ты знаешь? Я то турок видел, почитай, год держали меня в Белом городе.

Курицын старший промолчал, ничем не выдавая, что слова сына было ему лестно слушать. – Продолжай, продолжай. Потом расскажешь о Белом городе.

– Царь же весьма разгневался и пошёл на Дракулу войной, и напал великими силами. Тот же, собрав всё войско своё, ударил на турок ночью и перебил их множество. Но не смог с небольшой своей ратью одолеть всё их войско огромное и отступил. И стал сам осматривать всех, кто вернулся с ним с поля битвы. Кто был ранен в грудь, тому воздавал почести и в витязи производил, а кто в спину – того велел на кол сажать, говоря: «Не мужчина ты, а женщина». А когда снова пошёл войной на турок, то сказал воинам своим: «Кто о смерти думает, пусть не идёт со мной, а здесь остаётся». Царь же услышав об этом, повернул назад с великим позором, потеряв без числа воинов и не посмев выступить против Дракулы.

Фёдор Васильевич взглянул на отца, ожидая от него оценки происходящего. Тот слушал, закрыв глаза, только пальцы, теребившие угол скатёрки, выдавали его бодрствование.

– Сейчас самое интересное. Что ты скажешь на это?

– И отправил царь к Дракуле посла, требуя от него дани. Дракула же воздал послу пышные почести и показал ему богатство своё и сказал: «Я не только готов платить дань царю, но со всем воинством и со всем богатством своим готов пойти к нему на службу и, как повелит мне, так буду ему служить. И ты передай царю, что, когда пойду к нему, пусть объявит он по своей земле, чтобы не чинили зла мне и людям моим, а вскоре вслед за тобою к царю пойду и дань принесу. Царь же услышав от посла своего, что хочет Дракула прийти к нему на службу, и что послу его почести воздал, зело рад был, ибо вёл в то время войну на востоке. И тот час послал объявить по всем городам и по всем землям, чтобы, когда пойдёт Дракула, никто никакого зла ему не причинял, а, напротив, встречали бы его с почётом. Дракула же, собрав войско, двинулся в путь, и сопровождали его царские приставы и воздавали ему всяческие почести. Он же, углубившись в Турецкую землю на пять дневных переходов, внезапно повернул назад и стал разорять города и сёла, и людей множество перебил и пленил: одних турок на колья сажал, других рассекал надвое и сжигал, не щадя и грудных младенцев. Ничего не оставил на пути своём, всю землю в пустыню превратил, а бывших там христиан увёл и в своей земле расселил. И возвратился восвояси, захватив несметные богатства, а приставов царских отпустил с почестями, напутствуя: «Идите и поведайте царю вашему обо всём, что видели: сколько мог, послужил ему. И если люба ему моя служба, готов и ещё ему так служить, сколько сил моих станет». Царь же ничего не смог с ним сделать, только себя опозорил.

– Свиреп, слишком свиреп, хоть и христианин, – пробурчал Василий Афанасьевич. – Наш государь на его месте так не поступил бы. Мудрее наш Иоанн Васильевич будет. Он и воюет, и договоры о мире устраивает. Передышку давать нужно. Война войной, а, если слово даёшь, так держать нужно.

– Скажу, отец, и о времени мирном. Послушай, как Дракула жизнь внутри страны устроил. Здесь он слово держит – зло искореняет:

– И так ненавидел Дракула зло в своей земле, что если кто совершит какое-либо преступление, украдёт или ограбит, или обманет, или обидит, не избегнуть тому смерти. Будь он знатным вельможей или священником или монахом, или простым человеком, пусть бы он владел несметными богатствами, всё равно не мог отступиться от смерти. Так грозен был Дракула.

Курицын взглянул на отца. Василий Афанасьевич тихо дремал, опустив голову на грудь. Фёдор Васильевич накрыл его плечи шерстяным покрывалом и подкинул в печь несколько поленьев – искорки благодарно обожгли дьяку его белые холёные руки.

Рано утром, когда небо едва только предвещало рассвет, не попрощавшись с родителем, Курицын выехал из родимого дома. Надо быть при дворе – Иоанн Васильевич не прощал долгой отлучки своих любимцев.

Князь Белозерский, дядя Иоанна Васильевича, не приходился ему ни любимцем, ни врагом. С тех пор как князья рязанские, ростовские да ярославские передали свои земли в московское княжение, только три удела оставались неподвластны Великому князю – братьев родных: Андрея и Бориса – да князя Белозерского. Братья – молоды, здоровы, хозяйство вели исправно. Не одну ночь промаялся Иоанн Васильевич в бессоннице: то голову в мягкие перины окунал, то квасу холодного отпить вставал – не помогало: мысли, как забрать себе вотчины братьев, вертелись в мозгу, словно рой пчелиный, покоя не давали. А за дядю душа не болела. Был Михаил Андреевич стар годами. Удел его – Верея с Малоярославцем, да Белоозеро с Кирилловым монастырём – никуда не денется: упадёт к его ногам как спелый плод с летнего дерева.

Но Михаил Андреевич как раз и не собирался умирать. Новая забава у него появилась. Словно молодильное яблоко, упавшее невесть откуда, и, возможно, как раз с того же дерева, о котором думал венценосный племянник, забава эта благотворно влияла на живительные сосуды дряхлеющего тела, озаряла короткие ночи и длинные дни свежим майским дыханием. Сдержал слово инок Ефросин: переписал Лаодикийское послание. Вместе с тремя подводами соли разъездной монах Климент доставил в Верею понравившуюся Михаилу Андреевичу книжицу.

«Мала книжица, а сколько забот мужу принесла! – дивилась княгиня. – И о болячках думать забыл, и об обидах. Как дитя малое, сидит над ней целыми днями, загадки разгадывает».

Но не только книжицей сыт был Михаил Андреевич. С утра принял купцов, ожидавших наряд на соляные припасы; отчитал, что мало соли берут, грозился ливонским купцам подряд отдать. Потом «старшему брату, государю всея Руси, Иоанну Васильевичу» письмо написал, поблагодарил за хлеб за соль, коими потчевал его племянник по дороге из Бела озера. Остановиться у государя – жена Михаила Андреевича велела. Княгиня приходилась двоюродной сестрой Иоанну Васильевичу по линии матери своей – та была сестрой жены Великого князя Василия Тёмного, отца государя. В сложных коллизиях между членами большой великокняжеской семьи родственные отношения давно уже ничего не значили. Это хорошо знал Михаил Андреевич. Но княгиня Белозерская и сама придерживалась старых отеческих правил и от мужа того требовала.

К обеду, освободившись от государственных дел, Михаил Андреевич с Лаодикийским посланием в руках уединился в потаённой комнате, о существовании которой знал только старый слуга, да и тот преставился в прошлом году. Ещё батюшка Андрей Дмитриевич распорядился соорудить её на всякий случай – «буде, где схорониться». Мало ли что? Вдруг ордынцы нагрянут или настроение у Великого князя Московского переменится?

Князю хотелось побыть одному, а княгиня сейчас должна приглашать на обед – по заведённому обычаю Михаил Андреевич должен восседать за столом в окружении бояр и воевод. Взяв лист бумаги и гусиное перо, Михаил Андреевич колдовал над книжицей.

«Чтобы узнать фамилию, – читал князь, – нужно написать: десять и дважды пять; тридцать раз по десяти и дважды пятьдесят; девять раз по десяти и дважды пять; и дважды три с двумя; восемьдесят раз по десяти и девять раз по девяти и дважды девять с одним; завершается ером. Четыре столпа и четыре приклада».

Вот загадку переписчик Ефросин загадал! Открыл Михаил Андреевич Книгу пророков, читать стал. Может, там какая хитрость заложена?

Княгиня несколько раз стучалась к Михаилу Андреевичу… «Не слышит или не хочет слышать?» Входить в покои без дозволения не в её правилах, да и муж не одобрит. Позвала ближайшего к князю боярина, друга юных лет его, князя Василия Ромодановского. С ним решила держать совет.

– Свет мой ясный, княгиня, – говорил Ромодановский. – Давно знаю Михаила Андреевича. Таким никогда его не видал. Поди, болен. Взор поверх голов наших направляет, как будто на небе кого ищет. В глазах блеск, на ланитах румянец. Похоже, лихорадка. Многие лета князю! Не взыщи. Но пора ему писать духовную грамоту. Дал клятву князь с целованием креста, что передаст удел свой государю. Не ровен час, с головой что скоится, каков ответ перед Великим князем Иоанном Васильевичем держать будем? Подумай о детках своих, о боярах верных, о служилых людях. Лют будет Великий князь, коли не найдёт завещания.

– Вот ты попробуй и скажи Михаилу Андреевичу. Меня он не послушает, – ответила княгиня. – А сейчас пойдём к столу.

Вот уж битый час ждёт двор Белозерского князя предводителя своего. Перепёлки да куропатки остыли давно, соленья да маринады не тронуты, куличи да кулебяки не поданы. Но не ропщет никто, беседу ведут бояре: кто об охоте, кто о рыбалке, кто о торговле, а кто о земельных наделах.

Не знал никто, что Михаил Андреевич давно за дверью стоит, в гомон застольный вслушивается. Но вот пробил час, вошёл князь, стихли разговоры.

Михаил Андреевич нетвёрдой походкой подошёл к креслу, поцеловал в щёку княгиню и сел рядом. «Что-то нездоровится мне, Елена». Взглянула Елена – бледен князь. Сжала руку его. Тишина наступила. Иоанн, священник княжеский, прочёл молитву. Ромодановский провозгласил заздравную. Снова зашумели бояре, началось застолье долгожданное.

– Стойте, – князь Белозерский поднялся. – Я тут за дверью стоял, беседы ваши слушал. О лесе, о рыбе, об угодьях, о хлебе вы говорили. Никто о душе. Никто о государе Иоанне Васильевиче. Никто о здравии князя своего.

– Что ты, князь Михаил Андреевич, – зароптали бояре. – Денно и нощно о делах твоих вспоминаем.

– А о самовластии души задумался кто? – Переглянулись бояре. Никогда таких речей от князя не слыхивали. Отец Иоанн нахмурился. Никак в толк не возьмёт, куда клонит беседу Михаил Андреевич. О каком самовластии речь? И от кого оно, самовластие? От Великого князя? От Бога?

– Мы, Михаил Андреевич, глупы, книг мудрёных не читаем, – разрядил обстановку боярин Нащокин, глава канцелярии Верейского и Белозерского двора, грузный краснолицый мордастый весельчак, балагур и жизнелюб, не раз замеченный князем в утаивании малых толик при сборе крестьянских податей.

– А зря, – Михаил Андреевич сел и за весь обед не проронил ни слова. Впрочем, не ел и не пил, сколько ни уговаривала его княгиня. Про себя же подумал: «Если такие будут заправлять государевыми делами, Москва ещё долго будет строиться. Нет, не попустит государь. Жёсток Иоанн Васильевич, куда там жёсток, жесток с обманщиками. Так, наверное, и нужно».

К вечеру позвал Ромодановского. С ним закрылись надолго.

Утром Михаил Андреевич показал княгине духовную грамоту, скреплённую личной печатью:

«Завещаю, что моя отчина, и чем меня благословил отец мой, и я благословил, дал эту свою отчину господину и государю Великому князю Иоанну Васильевичу всея Руси…» – На глаза княгини, как пелена упала. С большим трудом читала она дальше: «Да чтобы господин мой князь великий пожаловал: и после моей кончины судов моих не посудил… и что мои люди, кого чем пожаловал жалованьем и деревнями, государь бы мой князь великий моего жалованья не порушил, чтобы мои люди после кончины моей не заплакали».

Дочитав завещание до конца, княгиня не выдержала и зарыдала.

Обняв жену, Михаил Андреевич проронил слова, которые запали ей в душу до конца дней, в то же время оставаясь вечной загадкой:

– Я, Елена, долго думал. Все беды из-за тщеславия нашего. Все князьями мнят себя Великими. Все хотят быть с уделами. Я сейчас только понял: один должен быть удел. У Великого князя. И только старшему сыну обещан. Тогда только сильна Москва будет. А ты не тревожься, есть Божий суд и самовластие души: одно из другого прорастает. С тем и уйду!

Княгиня всплакнула. Знала, как рассуждали её предки, и верила им, а не Михаилу Андреевичу, внезапное прозрение которого пугало её сильно. Одно понимала, чисто по-женски: скоро останется одна, без опоры мужниной, и как жить дальше – не знала.

Ещё неделю Михаил Андреевич читал Четвероевангелие, подаренное ему Иоанном Васильевичем с десяток годков назад. Потом слёг, видимо, ослабленный поездкой на Бело озеро, раздумьями и сомнениями.

На исповеди сказал: «Знаю, кто написал Лаодикийское послание».

Слова эти никто не понял: ни Иоанн, духовник княжеский, ни жена, Елена, ни князь Василий, друг юных лет.

Близким запомнилась улыбка, с которой он уходил…

Государевы вольнодумцы. Загадка Русского Средневековья Смирнов Виктор Григорьевич

Сказание о Дракуле воеводе (Перевод О. В. Творогова)

Сказание о Дракуле воеводе

(Перевод О. В. Творогова)

Был в Мунтьянской земле воевода, христианин греческой веры, имя его по-валашски Дракула, а по-нашему - дьявол. Так жесток и мудр был, что каково имя, такова была и жизнь его.

Однажды пришли к нему послы от турецкого царя и, войдя, поклонились по своему обычаю, а колпаков, своих с голов не, сняли. Он же спросил их: «Почему так поступили: пришли к великому государю и такое бесчестие мне нанесли?» Они же отвечали: «Таков обычай, государь, в земле нашей». А он сказал им: «И я хочу закон ваш подтвердить, чтобы следовали ему неуклонно». И приказал прибить колпаки к их головам железными гвоздиками, и отпустил их со словами: «Идите и скажите государю вашему: он привык терпеть от вас такое бесчестие, а мы не привыкли, и пусть не посылает свой обычай блюсти у других государей, которым обычай такой чужд, а в своей стране его соблюдает».

Царь был очень разгневан этим, и пошел на Дракулу войной, и напал на него с великими силами. Дракула же, собрав все войско свое, ударил на турок ночью и перебил множество врагов. Но не смог со своей небольшой ратью одолеть огромного войска и отступил. И стал сам осматривать всех, кто вернулся с ним с поля битвы: кто был ранен в грудь, тому воздавал почести и в витязи того производил, а кто в спину, - того велел сажать на кол, говоря: «Не мужчина ты, а баба!» А когда снова двинулся против турок, то так сказал своим воинам: «Кто о смерти думает, пусть не идет со мной, а здесь остается». Царь же, услышав об этом, повернул назад с великим позором, потеряв без числа воинов, и не посмел выступить против Дракулы.

И отправил царь к Дракуле посла, требуя от него дани. Дракула же воздал послу тому пышные почести, и показал ему свое богатство, и сказал ему: «Я не только готов платить дань царю, но со всем воинством своим и со всем богатством хочу идти к нему на службу, и как повелит мне, так ему служить буду. И ты передай царю, что, когда пойду к нему, пусть объявит он по всей своей земле, чтобы не чинили зла ни мне, ни людям моим, а я вскоре вслед за тобою пойду к царю, и дань принесу, и сам к нему прибуду». Царь же, услышав все это от посла своего, что хочет Дракула прийти к нему на службу, послу его честь воздал и одарил его богато. И рад был царь, ибо в то время вел войну на востоке. И тотчас послал объявить по всем городам и по всей земле, что, когда пойдет Дракула, никакого зла ему не причинять, а, напротив, встречать его с почетом. Дракула же, собрав все войско, двинулся в путь, и сопровождали его царские приставы, и воздавали ему повсюду почести. Он же, углубившись в Турецкую землю на пять дневных переходов, внезапно повернул назад, и начал разорять города и села, и людей множество пленил и перебил, одних - на колья сажал, других рассекал надвое или сжигал, не щадя и грудных младенцев. Ничего не оставил на пути своем, всю землю в пустыню превратил, а всех, что было там, христиан увел и расселил в своей земле. И возвратился восвояси, захватив несметные богатства, а приставов царских отпустил с почестями, напутствуя: «Идите и поведайте царю вашему обо всем, что видели. Сколько сил хватило, послужил ему. И если люба ему моя служба, готов и еще ему так же служить, сколько сил моих станет». Царь же ничего не смог с ним сделать, только себя опозорил.

И так ненавидел Дракула зло в своей земле, что если кто совершит какое-либо преступление, украдет, или ограбит, или обманет - не избегнуть тому смерти. Пусть будет он знатный вельможа, или священник, или монах, или простой человек, пусть он владеет несметными богатствами, все равно не откупится он от смерти. Так грозен был Дракула.

Был в земле его источник и колодец, и сходились к тому колодцу и источнику со всех сторон дороги, и множество людей приходило пить из того колодца родниковую воду, ибо была она холодна и приятна на вкус. Дракула же возле того колодца, хотя был он в безлюдном месте, поставил большую золотую чару дивной красоты, чтобы всякий, кто захочет пить, пил из той чары и ставил ее на место. И сколько времени прошло - никто не посмел украсть ту чару.

Однажды объявил Дракула по всей земле своей: пусть придут к нему все, кто стар, или немощен, или болен чем, или беден. И собралось к нему бесчисленное множество нищих и бродяг, ожидая от него щедрой милостыни. Он же ведел собрать их всех в построенном для того хороме и велел принести им вдоволь еды и вина. Они же пировали и веселились. Дракула же сам к ним пришел и спросил: «Чего еще хотите?» Они же все отвечали: «Это ведомо Богу, государь, и тебе: что тебе бог внушит». Он же спросил их: «Хотите ли, чтобы сделал я вас счастливыми на этом свете, и ни в чем не будете нуждаться?» Они же, ожидая от него великих благодеяний, закричали разом: «Хотим, государь!» А Дракула приказал запереть хором и зажечь его, и сгорели все те люди. И сказал Дракула боярам своим: «Знайте, почему я сделал так: во-первых, пусть не докучают людям, и не будет нищих в моей земле, а будут все богаты; во-вторых, я и их самих освободил: пусть не страдают они на этом свете от нищеты или болезней».

Пришли как-то к Дракуле два католических монаха из Венгерской земли собирать подаяние. Он же велел развести их порознь, позвал к себе одного из них и, указав на двор, где виднелось множество людей, посаженных на кол или колесованных, спросил: «Хорошо ли я поступил, и кто эти люди, посаженные на колья?» Монах же ответил: «Нет, государь, зло ты творишь, казня без милосердия; должен государь быть милостивым. А те на кольях - мученики!» Призвал Дракула другого и спросил его о том же. Отвечал тот: «Ты, государь, богом поставлен казнить злодеев и награждать добродетельных. А люди эти творили зло, по делам своим и наказаны». Дракула же, призвав первого монаха, сказал ему: «Зачем же ты вышел из монастыря и из кельи своей и ходишь по великим государям, раз ничего не смыслить? Сам же сказал, что люди эти - мученики, ют я и хочу тебя тоже мучеником сделать, будешь и ты с ними в мучениках». И приказал посадить его на кол, а другому велел дать пятьдесят золотых дукатов, говоря: «Ты мудрый человек». И велел его с почетом довезти до рубежа Венгерской земли.

Однажды прибыл из Венгерской земли купец в город Дракулы. И, как принято было у Дракулы, оставил юз сюй на городской улице перед домом, а товар сюй - на юзу, а сам лег спать в доме. И кто-то украл с юза 160 золотых дукатов. Купец, придя к Дракуле, поведал ему о пропаже золота. Дракула же отвечал: «Иди, этой же ночью найдешь свое золото». И приказал по всему городу искать юра, пригрозив: «Если не найдете преступника, весь город погублю». И велел той же ночью положить на воз свое золото и добавить один лишний дукат. Купец же наутро, встав, обнаружил золото и пересчитал его и раз, и другой, все выходило, что один дукат лишний. И, придя к Дракуле, сказал: «Государь, нашел золото, но вот один дукат не мой - лишний». В это время привели и вора с похищенным золотом. И сказал Дракула купцу: «Иди с миром! Если бы не сказал мне о лишнем дукате, то посадил бы и тебя на кол вместе с этим вором».

Если какая-либо женщина изменит своему мужу, то приказывал Дракула вырезать ей срамное место, и кожу содрать, и привязать ее нагую, а кожу ту повесить на столбе, на базарной площади посреди города. Так же поступали и с девицами, не сохранившими девственности, и с вдовами, а иным груди отрезали, а другим сдирали кожу со срамных мест, или, раскалив железный прут, вонзали его в срамное место, так что выходил он через рот. И в таком виде, нагая, стояла женщина, привязанная к столбу, пока не истлеет плоть и не распадутся кости или не расклюют ее птицы.

Однажды ехал Дракула по дороге и увидел на некоем бедняке ветхую и разодранную рубашку и спросил его: «Есть ли у тебя жена?» - «Да, государь», - отвечал тот. Дракула повелел: «Веди меня в дом свой, хочу на нее посмотреть». И увидел, что жена бедняка молодая и здоровая, и спросил ее мужа: «Разве ты не сеял льна?» Он же отвечал: «Много льна у меня, господин». И показал ему множество льна. И сказал Дракула женщине: «Почему же ленишься ты для мужа своего? Он должен сеять, и пахать, и тебя беречь, а ты должна шить ему нарядные праздничные одежды. А ты и рубашки ему не хочешь сшить, хотя сильна и здорова. Ты виновна, а не муж твой: если бы он не сеял льна, то был бы он виноват». И приказал ей отрубить руки, и труп ее воздеть на кол.

Как-то обедал Дракула среди трупов, посаженных на кол, много их было вокруг стола его. Он же ел среди них и в том находил удовольствие. Но слуга его, подававший ему яства, не мог терпеть трупного смрада и заткнул нос и отвернулся. «Что ты делаешь?» - спросил его Дракула. Тот отвечал: «Государь, не могу вынести этого смрада». Дракула тотчас же велел посадить его на кол, говоря: «Там ты будешь сидеть высоко, и смраду до тебя будет далеко!»

Пришел однажды к Дракуле посол от венгерского короля Матьяша, знатный боярин, родом поляк. И сел Дракула с ним обедать среди трупов. И лежал перед Дракулой толстый и длинный позолоченный кол, и спросил Дракула посла: «Скажи мне: для чего я приготовил такой кол?» Испугался посол тот немало и сказал: «Думается мне, государь, что провинился перед тобой кто-либо из знатных людей и хочешь предать его смерти более почетной, чем других». Дракула же отвечал: «Верно говоришь. Вот ты - великого государя посол, посол королевский, для тебя и приготовил этот кол». Отвечал тот: «Государь, если совершил я что-либо, достойное смерти, - делай как хочешь. Ты судья справедливый - не ты будешь в смерти моей повинен, но я сам». Рассмеялся Дракула и сказал: «Если бы ты не так ответил, быть бы тебе на этом коле». И воздал ему почести, и, одарив, отпустил со словами: «Можешь ходить ты послом от великих государей к великим государям, ибо умеешь с великими государями говорить, а другие пусть и не берутся, а сначала поучатся, как беседовать с великими государями». Был такой обычай у Дракулы: когда приходил к нему неопытный посол от царя или от короля и не мог ответить на коварные вопросы Дракулы, то сажал он посла на кол, говоря: «Не я виноват в твоей смерти, а либо государь твой, либо ты сам. Если государь твой, зная, что неумен ты и неопытен, послал тебя ко мне, многомудрому государю, то твой же государь и убил тебя. Если же ты сам решился идти, неученый, то сам же себя и убил». И так готовил для посла высокий позолоченный кол и сажал его на кол, а государю его посылал грамоту с кем-либо, чтобы впредь не отправлял послом к многомудрому государю глупого и неученого мужа.

Изготовили мастера для Дракулы железные бочки, а он наполнил их золотом и погрузил в реку. А мастеров тех велел казнить, чтобы никто не узнал о его коварстве, кроме тезки его - дьявола.

Однажды пошел на него войной венгерский король Матьяш. Выступил Дракула ему навстречу, сошлись, и сразились, и выдали Дракулу изменники живым в руки противника. Привели Дракулу к королю, и приказал тот бросить его в темницу. И провел он там, в Вышеграде на Дунае, в четырех верстах выше Буды, двенадцать лет. А в Мунтьянской земле король посадил другого воеводу.

Когда же тот воевода умер, послал король к Дракуле в темницу сказать, что если хочет он, как и прежде, быть в Мунтьянской земле воеводой, то пусть примет католическую веру. Если же не согласен он, то так и умрет в темнице. И предпочел Дракула радости суетного мира вечному и бесконечному, и изменил православию, и отступил от истины, и оставил свет, и вверг себя во тьму. Увы, не смог перенести временных тягот заключения, и отдал себя на вечные муки, и оставил нашу православную веру, и принял ложное учение католическое. Король же не только вернул ему Мунтьянское воеводство, но и отдал в жены ему родную сестру, от которой было у Дракулы два сына. Прожил он еще около десяти лет и умер в ложной католической вере.

Рассказывали о нем, что и сидя в темнице не оставил он своих жестоких привычек: ловил мышей или птиц покупал на базаре и мучал их - одних на кол сажал, другим отрезал голову, а птиц отпускал, выщипав перья. И научился шить, и кормился этим в темнице.

Когда же король освободил Дракулу из темницы, привели его в Буду, и отвели ему дом в Пеште, что против Буды, но еще не был допущен Дракула к королю. И вот тогда случилось, что некий разбойник забежал во двор к Дракуле и спрятался там. Преследователи же стали искать здесь преступника и нашли его. Тогда Дракула вскочил, схватил свой меч, выбежал из палат, отсек голову приставу, державшему разбойника, а того отпустил. Остальные обратились в бегство и, придя к судье, рассказали ему о случившемся. Судья же с посадниками отправился к королю с жалобою на Дракулу. Послал король к Дракуле, спрашивая: «Зачем же ты совершил такое злодеяние?» Он же отвечал так: «Никакого зла я не совершал, а пристав сам же себя убил: так должен погибнуть всякий, кто, словно разбойник, врывается в дом великого государя. Если бы он пришел ко мне и объявил о произошедшем, то я бы нашел злодея в своем доме и либо выдал его, либо просил бы его помиловать». Рассказали об этом королю. Король же посмеялся и удивился его нраву.

Конец же Дракулы был таков: когда был он уже в Мунтьянской земле, напали на землю его турки и начали ее разорять. Ударил Дракула на турок, и обратились они в бегство. Воины же Дракулы, преследуя их, рубили их беспощадно. Дракула же в радости поскакал на гору, чтобы видеть, как рубят турок, и отъехал от своего войска. Приближенные же приняли его за турка, и один из них ударил его копьем. Дракула, видя, что убивают его свои же, сразил мечом своих убийц, но и его пронзили несколькими копьями, и так был он убит.

Король же взял сестру свою с двумя сыновьями в Венгерскую землю, в Буду. Один сын при короле живет, а другой был у Варданского епископа и при нас умер, а третьего сына, старшего, видели тут же в Буде - бежал он к королю от турецкого царя; еще не будучи женат, прижил этого сына Дракула с одной девкой. Стефан же молдавский по королевской воле посадил в Мунтьянской земле некоего воеводского сына по имени Влад. Был тот Влад с юных лет монахом, потом - священником и игуменом, а потом расстригся и сел на воеводство. И женился он на вдове воеводы, правившего некоторое время после Дракулы и убитого Стефаном молдавским, вот на его вдове он и женился. И ныне он воевода в Мунтьянской земле, тот Влад, что был чернец и игумен.

Из книги Дракула автора Стокер Брэм

Из книги Записки янычара [Написаны Константином Михайловичем из Островицы] автора Михайлович Константин

ГЛАВА XXXIII. О ВАЛАШСКОМ ВОЕВОДЕ, ГОСПОДИНЕ НИЖНЕЙ МОЛДАВИИ Дракула, валашский воевода, имел двух сыновей: старшего, о имени Влад, и младшего - Радул. Обоих их он отдал лужить ко двору султана Мехмеда; а потом он (Дракула) умер. Услышав о его смерти, султан тут же одарил

Из книги История автора Хониат Никита

Перевод редакции профессора Н. В. Чельцова.СОДЕРЖАНИЕ ВТОРОГО ТОМАИСТОРИИ НИКИТЫ ХОНИАТА.ЦАРСТВОВАНИЕ ИСААКА АНГЕЛА.Книга 1. Благоприятное начало царствования Исаака Ангела; война с сицилийцами; ослепление сыновей Андроника; беспечность сицилийского войска (1).- Врана,

Из книги Крещение Руси – благословение или проклятие? автора Сарбучев Михаил Михайлович

Из книги Тайна гибели Бориса и Глеба автора Боровков Дмитрий Александрович

Сказание и страдание и похвала святым мученикам Борису и Глебу* *Анонимное сказание Господи, благослови, отче! - «Род праведных благословится, - говорит пророк, - и потомки их благословенны будут». Так и свершилось незадолго до наших дней при самодержце всей Русской

Из книги Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение автора Юрчак Алексей

Перевод Несмотря на то что государство время от времени критиковало западную рок-музыку за вредное буржуазное влияние, своими действиями оно обеспечивало довольно широкий доступ к этой музыке, а иногда само участвовало в ее распространении. Государственная

Из книги Начало России автора Шамбаров Валерий Евгеньевич

автора

Грамота Лжедмитрия II воеводе Сандомирскому Юрию

Из книги Русско-ливонская война 1240-1242 годов автора Шкрабо Д

Перевод "Ради князя Александра и пришел некто знатный из Западной страны, от тех, что зовут себя "слуги божии", желая повидать его в расцвете сил так же, как в древности царица Ужская приходила к Соломону, желая наслушаться мудрых речей его. Так и этот, по имени Андреяш,

Из книги Среди тайн и чудес автора Рубакин Николай Александрович

Сказание о потопе - вовсе не еврейское сказание Но вот что особенно интересно: сказание о потопе вовсе не еврейское сказание, а значит, не «божье откровение». Оно пришло к евреям из другой страны, от другого народа. Оно записано в ассирийских книгах. И записано еще за

Из книги История России. Смутное время автора Морозова Людмила Евгеньевна

Грамота Лжедмитрия II воеводе Сандомирскому Юрию Мнишеку 1608 г. 27 января. Дмитрий Иванович, Божиею милостию Царь Всея России, Великий Князь Московский, Дмитровский, Углицкий, Городецкий и проч., и проч., и проч., и иных многих Государств Татарских Орд, Московской Монархии

Из книги История Малороссии - 4 автора Маркевич Николай Андреевич

CVII. Письмо Иоанна III к Гнинскому Воеводе Хелмскому, писанное 8-го Октября 1676 года из осады при Журавне, оно было писано цифрами, взято из рукописи библиотеки Залуских, находящихся в библиотеке Порицкой Хотя письма наши, писанныя к Вашей милости, а также адресованныя к

автора Васенко Платон Григорьевич

II. Царская грамота Пелымскому воеводе князю Василию Григорьевичу Долгорукову От царя и великаго князя Бориса Федоровича, всеа Русии, в Сибирь в Пелымской город воеводе нашему князю Василью Григорьевичю Долгоруково да голове Гаврилу Григорьевичю Пушкину. По нашему указу

Из книги Бояре Романовы и воцарение Михаила Феoдоровича автора Васенко Платон Григорьевич

IV. Царская грамота Нижегородскому воеводе Юрию Ивановичу Нелединскому От царя и великаго князя Бориса Федоровича, всеа Русии, в Нижней Новгород Юрью Ивановичю Нелединскому да дьяку нашему Василью Панову. По нашему указу велено быти на нашей службе в Нижнем Новегороде

Из книги Бояре Романовы и воцарение Михаила Феoдоровича автора Васенко Платон Григорьевич

V. Царская грамота Нижегородскому воеводе Юрию Ивановичу Нелединскому От царя и великаго князя Бориса Федоровича, всеа Русии, в Нижней Новгород Юрью Ивановичю Нелединскому да дьяку нашему Василью Панову. Писали есмя к вам, что велено быти на нашей службе в Нижнем

Сказание о Дракуле воеводе

Бысть в Мунтьянскои земли греческыя веры христианин воевода именем Дракула влашеским языком, а нашим диавол. Толико зломудр, якоже по имени его, тако и житие его. Приидоша к нему некогда от турьскаго поклисарие1, и егда внидоша к нему и поклонишася по своему обычаю, а кап2 своих з глав не сняша. Он же вопроси их: "что ради тако учинисте ко государю велику приидосте и такову срамоту ми учинисте?" Они же отвещаша: "таков обычай наш, государь, и земля наша имеет". Он же глагола им: "и аз хощу вашего закона потвердити, да крепко стоите", и повеле им гвоздем малым железным ко главам прибити капы и отпусти их, рек им: "шедше скажите государю вашему, он навык от вас ту срамоту терпети, мы же не навыкохом, да не посылает своего обычая ко иным государем, кои не хотят его имети, но у себе его да держит". Царь же велми разсердися о том и поиде воинством на него и прииде на него со многими силами. Он же, собрав елико имеаше у себе войска, и удари на турков нощию, и множство изби их, и не возможе противу великого воиска малыми людми, и возратися. И кои с ним з бою того приидоша, и начат их сам смотрити: кои ранен спреди, тому честь велию подаваше и витязем его учиняше, а кои сзади, того на кол повеле всажати проходом3, глаголя: "ты еси не муж, но жена". А тогда, коли поиде на туркы, тако глагола всему воиску своему: "кто хощет смерть помышляти, тои не ходи со мною, остани зде". Царь же, слышав то, поиде прочь с великою срамотою, безчислено изгуби воиска, не сме на него поити. Царь же поклисаря посла к нему, да ему даст дань. Дракула же велми почести поклисаря оного и показа ему все свое имение и рече ему: "аз не токмо хощу дань давати царю, но со всем своим воинством и со всею казною хощу к нему ити на службу, да како ми повелит, тако ему служу. И ты возвести царю, как поиду к нему, да не велить царь по своеи земли никоего зла учинити мне и моим людем, а яз скоро хощу по тебе ко царю ити, и дань принесу и сам к нему прииду". Царь же услышав, то от посла своего, что Дракула хощет приити к нему на службу, и посла его почести и одари много. И велми рад бысть, бе бо тогда ратуяся со восточными. И посла скоро по всем градом и по земли, да когда Дракула поидет, никоегоже зла никто дабы Дракуле не учинил, но еще и честь ему воздавали. Дракула же поиде, собрався с всем воиньством, и приставове царстии с ним, и велию честь ему воздаваху. Он же преиде по земли его яко 5 дни и внезапу вернуся и начат пленити градове и села и множество много поплени и изсече, овых на колие сажаху турков, а иных на полы пресекая и жжигая, и до ссущих младенець. Ничтоже остави, всю землю ту пусту учини, прочих же, иже суть християне, на свою землю прегна и насели. И множество много користи взем, возвратися, приставов тех почтив, отпусти, рек: "шедше повесте царю вашему, якоже видесте, сколко могох, толико есмь ему послужил. И будет ему угодна моя служба, и аз еще хощу ему тако служити, какова ми есть сила". Царь же ничтоже ему не може учинити, но срамом побежден бысть.

Единою4 же пусти по всеи земли своеи веление, да кто стар и немощен, или чим вреден или нищ, вси да приидут к нему. И собрашася бесчисленое множество нищих и странных к нему, чающе от него великиа милости. Он же повеле собрати всех во едину храмину велику, на то устроену, и повеле дати им ясти и пити доволно; они же ядше и возвеселишася. Он же сам приде к ним и глагола им: "что еще требуете?" Они же вси отвещаша: "Ведает, государю, бог и твое величество, как тя бог вразумит". Он же глагола к ним: "хощете ли, да сотворю вас беспечалны на сем свете, и ничим же нужни будете?" Они же, чающе от него велико нечто, и глаголаша вси: "Хощем, государю". Он же повеле заперети храм и зажещи огнем, и вси ту изгореша. И глаголаше к боляром своим: "да весте, что учиних тако: первое да не стужают людем, и никтоже да не будеть нищь в моеи земли, но вси богатии, второе свободих их, да не стражут никтоже от них на сем свете от нищеты или от недуга".